Скачать книгу

спохватилась. Добавила себе в оправдание:

      – Горе тебя не иссушило.

      Я очень рассердилась, наверное, потому, что Бланка была права. Я не желала смерти дону Себастьяну, но и не тосковала о нем.

      – П-прошло более п-полугода, – ответила я, едва сдерживаясь.

      – А прежде ты проливала потоки слез? – невинно осведомилась Бланка.

      Я попыталась наступить ей на ногу – увы, металлический каркас платья сводил на «нет» все мои усилия. Бланка не унималась.

      – Ты же не могла простить дону Себастьяну его запрета.

      Как я проклинала тот день и час, когда, в порыве отчаяния, вздумала излить душу в пространном письме.

      Иезуит неторопливо повернул голову в мою сторону.

      – Запрет?

      – Дон Себастьян запретил ей петь! – объявила Бланка, возгораясь праведным гневом против всех мужей сразу.

      Иезуит слушал, чуть склонив голову. Поза выражала сочувствие. Полагаю, он сочувствовал моему мужу, наказал же Бог: жена – заика, да еще любит петь.

      Бланка торжествующе засмеялась.

      – Святой отец, у нее чудесный голос.

      Иезуит смотрел на свои руки, спокойно лежавшие на коленях.

      – Чем же был вызван запрет?

      Я похолодела. Стоит Бланке упомянуть про отца Солано и бесов…

      – Чем вызван? Ничем! – в сердцах воскликнула Бланка. – Как будто мужьям нужен повод, чтобы нас обидеть!

      Я закрылась веером, иезуит умудрился не рассмеяться.

      – В таком случае, – сказал он, – с моей стороны было бы глупостью не попросить сеньору д'Альенда спеть.

      Я поднялась и направилась к стоявшему у стены спинету. Это был красивый инструмент: черное дерево, инкрустации перламутром… Увы, внешний блеск превосходил глубину звучания… В отличие от клавесина, у спинета лишь одна клавиатура, да еще отсутствуют педали. Но я не стала привередничать. Когда мне предлагают спеть, я обычно не заставляю себя упрашивать. Кроме того, мне хотелось оборвать неприятный разговор. Да и вступать в препирательства с моим красноречием просто нелепо.

      Касаясь клавиш, я невольно вспомнила тот день, когда впервые нажала басовый регистр большого органа в соборе. Рубиновую подвеску с двумя крупными жемчужинами я отдала помощнику органиста и не нашла цену великой… Но об этом в другой раз…

      Для исполнения я выбрала одну из тех чудесных итальянских канцон, чей звук проникает в самое сердце. Итальянцы – великие мастера. Никто лучше них не умеет исторгать у слушателей слезы и вздохи, а в следующее мгновение заставлять ликовать и смеяться. Французские канцоны тоже неплохи, и я вполне понимаю Карла Орлеанского, повелевшего вышить жемчугом на рукавах своего одеяния слова и мелодию песни «Мадам, я стал веселее».

      И все же музыка итальянцев милее моему сердцу. Возможно, потому, что слушая ее, я вспоминаю холмы Рима или каналы Венеции. Подумать только, Бланка никогда не бывала в Венеции! Не сходила в гондолу, не проплывала по большому каналу мимо дворца Дожей, не следила за трепетными отблесками воды на камне

Скачать книгу