Скачать книгу

с таким же французским маникюром, как и у нее. И усиленно рассуждала о том, какие они длинные и тонкие, эти пальцы. Совсем, абсолютно не мужские.

      Пианист? Инга не могла вспомнить ни одного пианиста. Наверное, она была равнодушна к классической музыке.

      – Я…

      Она собиралась честно сказать, что не знает его. Что напрасно он изображает эту фатальную нежность во взгляде – ей все равно, эта нежность не может ее коснуться, потому что она ей не принадлежит. Что если они и встречались раньше, в той, другой, жизни, то теперь эта другая жизнь для нее недоступна, она для нее чужая, и любой человек из этой не принадлежащей Инге жизни теперь для нее чужой. И Ален-Киану-Леонардо, который смотрит на нее ужасно ласково и тревожно, теребит длинными пальцами край больничного пододеяльника и называет ее Ингой – тоже чужой. Пусть называет – это ровным счетом ничего не значит. И ничего не меняет.

      Она уже набрала воздуха в легкие, чтобы озвучить свои мысли, но в этот момент произошло непредвиденное. Звезда Голливуда быстро наклонила голову и по-щенячьи уткнулась носом в ее коленку. В голую Ингину коленку, острую и стыдливо торчащую из-под больничного халата.

      Инга замерла, перестала дышать. Теперь она видела только его макушку, темно русую, видела крошечный островок белой кожи на голове, из которого в разные стороны расходились прямые и жесткие волосы.

      Незнакомые волосы.

      – О господи, – выдохнула Инга.

      Как будто эта дурацкая больничная палата была православным храмом, и они с пианистом специально пришли сюда, чтобы помолиться.

      Нос у пианиста был холодный, как у здорового щенка, и даже чуть-чуть влажный. Инга почувствовала прохладу и влажность этого чужого носа теплой голой коленкой, согретой хлипким больничным одеялом.

      – Я… – снова начала она и снова замолчала.

      Это было ужасно неудобно – разговаривать с ним, чувствуя кожей, как струйка его теплого дыхания сбегает вниз по ноге, касаясь голой пятки, слыша его тихое и сосредоточенное сопение, вызванное, по всей видимости, тем, что он слишком сильно сдавил ноздри, усердно прижимаясь к ее коленке. Ужасно неудобно. Неприятно, глупо и в высшей степени странно.

      Чтобы убрать его голову, ей пришлось коснуться ее ладонями и слегка сдавить в области висков. Она взялась за его голову так, как берутся обычно за кастрюлю, у которой с каждой стороны по ручке – чтобы переставить эту кастрюлю в другое место. И ощутила под пальцами жесткий шелк волос.

      Ощущение оказалось приятным. Невольно закрыв глаза, она позволила себе на несколько секунд – не больше, чтобы пришелец ничего не заподозрил – сконцентрироваться на этих волосах, точно так же, как совсем недавно она концентрировалась на черном хлебе с маслом или на запахе сигарет. Широко растопырив пальцы, она быстро пропустила между ними темно-русые хрустящие волосы, но так ничего и не вспомнила. Волосы были как волосы, на ощупь, кроме мягкой щетки, ничего не напоминали, и пахли каким-то совершенно обыкновенным мужским

Скачать книгу