Скачать книгу

и домашней утвари в опустевших комнатах два часа тому назад еще жилого дома; лихорадочно плескали на кучи брошенных в бегстве вещей керосином и… через двадцать минут высокие дома, строенные в однокирпичную стенку, горели с треском и свистом огня.

      И жутко было проходить по улицам такой и мертвой, и живой, в одно и то же время, деревни.

      Нередко из окон горящего дома трещали выстрелы, и раненые глупой и трусливой пулей отправлялись в тыл, в лазареты, не дождавшись боя.

      – Отцвели, не успевши расцвесть, – как шутливо сказал кто-то из раненых таким же выстрелом офицеров.

      Но сколько обиды таилось в этом полушутливом, полуогорченном тоне!

      Да и не глупо ли? Идти в бой и по дороге попасть под пулю агента-провокатора, каких много вертится в этих местах. Они имеют задачу: умелой провокацией вызвать репрессии на население с нашей стороны и партизанскую войну, вызванную ими со стороны жителей…

      Но, тем не менее, приходилось беречься при проездах через деревни, и мы чуть не насильно оттаскивали нашего генерала, ехавшего во главе группы штаба, в глубину ее, и старались ехать возможно беспорядочнее, чтоб не попасть под караулящую офицера пулю.

      А солдат не трогают! С расчетом действуют!

      Кое-кто из жителей, рискнувших остаться на местах до нашего прихода, потом со слезами, странными на взрослом лице, рассказывал нам, что германское правительство обещает всем своим подданным, сжегшим свои дома и этим затруднившим и обозначившим (дымом) прохождение наших войск, громадные субсидии из имеющейся в виду контрибуции с русских…

      Какова наглость! Так и хотелось поскорее схватиться с врагом.

      Но прежде, чем сцепиться таким упрощенным способом, приходилось за пять верст от прусских траншей развертываться и двигаться цепями, врываясь в землю при каждой остановке и с замиранием сердца, еще не привыкшего к неиспытанным дотоле переживаниям, слушать, как над головами скрещивались с визгом и гулом прорезываемого горячей сталью воздуха незримые, колеблющиеся звуками разрывов, пути наших и немецких снарядов, жадно нащупывавших расположение батарей друг у друга.

      Начиналась артиллерийская дуэль, и, откровенно говоря, люди всего хуже себя чувствовали именно под этим скрещивающимся визгом шрапнелей и гранат.

      И понятно это вполне!

      Самим стрелять нельзя – далеко еще. Остается лежать, делать маленькие перебежки и снова лежать, бездеятельно и томительно!

      И ждать, что вот-вот из одного такого дымного, неясных очертаний облачка, что с гулким и звенящим «бам-м-м!» остановилось над головой, пролетит неслышно и незримо смерть и застанет лежащего еще не выстрелившим ни разу.

      И это сознание тяготило так же, как и ожидание пули в спину при проходе селения.

      И когда после двух часов едва заметных бросков вперед и вперед и после непрерывного гула и скрежета горячих шрапнелей, в этот нервирующий и пугающий невольно грохот влился методически спокойный (и, говоря откровенно, тоже жутковатый) треск пулеметов на нашем правом фланге, многие крестились

Скачать книгу