Директория. Колчак. Интервенты - Василий Болдырев

Скачать книгу

клочка нашей земли они не возьмут.

      По его мнению, в японцах, вместе с восточной хитростью, все же много и рыцарского благородства.

      Епископ сочувствует Колчаку, но против переворота, который находит и несвоевременным, и непопулярным среди демократических слоев, с которыми, по его мнению, не считаться нельзя.

      Очень хотел меня и посла Крупенского, с которым очень дружит, вместе видеть у себя.

      Пригласил на воскресенье на какое-то торжество, обещал, что будет интересно.

      Видел только что прибывшего Аргунова, он по-прежнему полон добродушия и надежд. Пророчит недолговечность Омского правительства.

      Вечером за обедом у Высоцких встретил Авксентьева и его спутников. Авксентьев оказался очень веселым и остроумным собеседником. Визы американцы им до сих пор не дали.

      Токио. 10 января

      Дождь. На улицах сыро. Рикши сегодня без штанов, голые мускулистые ноги закалены и не боятся простуды. Башмаки, вернее чулки из черной материи, конечно, насквозь промокли.

      Был у военного министра, генерала Танаки. Уютный особняк вблизи здания Главного управления Генерального штаба. К автомобилю вышел встретить бой. Ни часовых, ни вестовых у подъезда министра не было. В передней встретил секретарь министра, майор Генерального штаба, который сейчас же попросил в приемный зал, очень элегантный, застланный ковром. Перед камином стол и кресла, на столе обычные папиросы и сигары.

      На камине – недурной работы статуя генерала Ноги, порт-артурского героя, в простой рабочей блузе. Этот великий духом старик, не задумавшийся среди заслуженных почестей и уважения покончить с жизнью, как только почувствовал, что она уже вне его идеалов, становится символом для японцев.

      Авксентьев рассказывал, что он позавчера случайно присутствовал на похоронах японской актрисы, где разговорился с одним профессором о религии. Профессор заметил, что он атеист, как и большинство японской интеллигенции, но он ежедневно после сна проводит несколько минут в глубоком молчании перед статуей покойного генерала Ноги и в этом черпает глубокую силу.

      Вышел Танака, я едва припоминаю его по петроградским встречам за год до Русско-японской войны. Он как будто не изменился: те же сухие, резкие черты, вдумчивое решительное выражение истового самурая. Говорят, он теперь больше политик, нежели военный. Если он такой же политик, как и военный, господин Хара имеет в нем ценного сотрудника.

      Свою миссию в России он исполнил отлично. Изучил нас перед войной до тонкости. Кто-то уверял меня, что Куприн с него писал своего штабс-капитана Рыбникова.

      После дружеских приветствий приступили к беседе. Бой подал чай. Как хорошо прислуживают японцы, без суеты и шума, с исключительной почтительностью, далекой, однако, от раболепства.

      Предметом беседы – те же вопросы, которые мне уже не раз ставили японские представители. Между прочим, Танака сообщил о благоприятном, по его мнению, разрешении вопроса о наших железных дорогах. Претензия на исключительное

Скачать книгу