LITMIR.BIZ

Скачать книгу

      Иллюзий больше не оставалось. Война или уход от власти – других путей не было.

      Я послал телеграмму Каппелю, поздравил его генералом. Это исключение в отношении чинов я обеспечил согласием правительства – и с горечью должен был отказаться от поездки в его отряд, где меня так ждали.

      Надо было ехать в Челябинск. Без предварительного переговора с чехами (Сыровый и Нац. совет) я в тех условиях не мог принять крайних мер, то есть объявить себя единственной законной властью и бунтовщиками Колчака и омский совет министров. Для меня было совершенно ясно содействие Колчаку со стороны англичан (Нокс, Родзянко, Уорд) и благожелательное сочувствие французов. Осуществленная Омском идея военной диктатуры пользовалась сочувствием большинства офицеров, буржуазии и даже части сильно поправевших демократических групп.

      Активная часть омского гарнизона, тесно связанная с Михайловым, конечно, была подготовлена. Академики, руководимые Андогским, подготовили почву в самой Ставке, глава которой, генерал Розанов, повис между двух стульев.

      В сложившихся условиях восстановление прав пострадавших Авксентьева и Зензинова силой не было бы популярным, оно невольно связывало бы меня и с черновской группой, к которой я сам лично относился отрицательно.

      Как ни ничтожны были по моральному весу группы, совершившие переворот, они требовали определенной вооруженной силы для их ликвидации и за время моего продвижения к Омску могли значительно окрепнуть, просто подгоняемые чувством самосохранения.

      Таким образом, для похода на Омск надо было снять войска с фронта и тем самым ослабить важнейшее Уфимское направление или взять таковые из Челябинска, но там были войска из состава Сибирской армии с начальниками, тесно связанными с Омском.

      В 9 часов вечера ко мне прибыл особоуполномоченный Директории в Уфе – Знаменский. Он знал уже о случившемся и, вместе с Советом управляющих ведомствами, не только был в оппозиции совершившемуся, но и приступил к немедленной, правда пока словесной, борьбе. Он просил меня приехать на заседание Совета и высказать свое решение.

      Я не дал окончательного ответа – меня тревожили возможные осложнения на фронте, тем более что предварительный разговор мой на эту тему с генералом Войцеховским убедил меня, что большая часть офицерства встретила весть о диктатуре сочувственно. Солдаты, конечно, нет. Малейшей неосторожностью я мог бы разделить офицеров и солдат и вновь, как год тому назад, поставить их друг против друга.

      Я слишком много думал, вместо того чтобы действовать. Время уходило. Решил не ослаблять фронта. В 10 часов вечера с глубокой тоской и тревогой выехал в Челябинск.