LITMIR.BIZ

      Мария Тимофеевна отвела их в медпункт, где толстая и равнодушная школьная медсестра обработала раны перекисью и уверила, что ни переломов, ни сотрясений она не видит. После медпункта Мария Тимофеевна завела их в пустую учительскую. Это была просторная комната, наполовину занятая громадным старинным шкафом. Под окном располагался небольшой диван с креслами, справа от него – столик с чайником и большой вазой, до краев наполненной печеньем. В углу напротив шкафа стоял письменный стол с допотопным компьютером, за которым Катя-секретарь заполняла какую-то таблицу.

      – Катюша, оставь нас, пожалуйста, – сказала Мария Тимофеевна голосом, не терпящим возражений, и Катя выскользнула из комнаты, даже не выключив компьютер.

      Мария Тимофеевна опустилась в мягкое кресло и взяла печенье из вазы на столе.

      – Теперь рассказывайте.

      Мик молчал. Он ни за что не станет говорить, почему кинулся на Сашку. Пусть Кондратьев сам рассказывает.

      – То вы не разлей вода, а то готовы убить друг друга. Репин…

      Мик съежился под ее немигающим взглядом.

      – Ты первый начал.

      Она не спрашивала, а утверждала. Мик кивнул: в этом признаться можно. Он ждал, что Мария Тимофеевна начнет ужасаться и взывать к его совести, но она лишь покачала головой:

      – Ясно.

      Затем кинула еще одно печенье в рот, и у Мика в животе заурчало от голода.

      – Слушайте меня внимательно. Оба!

      Мария Тимофеевна так резко встала, что ее бусы качнулись. Мик невольно сделал шаг назад.

      – У меня больное сердце. Мне меньше всего нужны неприятности из-за вас. Вот уйду я на пенсию – и деритесь сколько хотите. Но, пока я работаю, будьте любезны вести себя как следует. Если такое хоть раз повторится, вы пожалеете, что попали в мой класс. Вопросы есть?

      Мик впервые видел учителя, который не просил и не бился в истерике, а угрожал. И в том, что она приведет свои угрозы в исполнение, сомнений не возникало.

      – У меня все! – рявкнула Мария Тимофеевна. – Кондратьев, свободен. Скажи остальным, что я скоро буду. Репин, задержись.

      Сашка покосился на Мика и едва заметно усмехнулся. Мол, так тебе и надо. У Мика подкосились ноги. Что сейчас будет, раз Кондратьев злорадствует?