LITMIR.BIZ

Скачать книгу

Нет, бальзам особый есть:

      Самогонка, ваша честь!

      Тяпнешь утречком глоток —

      Забурлит в крови поток,

      И уж солнце ярче светит.

      Если бабка не заметит —

      Повторить могу в обед!

      Так и прóжил столько лет.

      Не спешу ишо в землицу,

      Раскудрúт тя, рукавицу!

      Еросим: О-о, нужда те торопиться!

      Не уйдёт от нас землица.

      Боженьку хоть сколь проси,

      Не возьмёт на небеси

      Наши бренные тела.

      Вот такие, дед, дела!

      Это уж как там решат,

      Так и путь нам завершат.

      Сам Творец уткнёт перстом:

      Кто, когда, за кем, потом.

      Еросим устремил взор в небесную синь, потом оглядел подворье и крылечко Кульбача взглядом хозяина, не привыкшего к праздности.

      Еросим: Та ступенька покосилась

      И скрипит.

      Кульбач: Дак износилась.

      Я и сам давно скриплю.

      Еросим: Ворочусь и укреплю.

      Вздохнув, Кульбач продолжил свои привычные философские рассуждения на тему бренности земного существования.

      Кульбач: Завтра лучше, чем вчера,

      А сегодня – не пора.

      Так сижу, считаю дни.

      Их, вишь, только ворохни —

      И посыплются обвалом!

      Жил я долго, но и мало!

      Вижу жизни скоротечность.

      Впереди маячит вечность.

      Скоро влёжку распрямлюсь,

      Да и в ямку увалюсь.

      Еросим: Все там будем! Не минует.

      Смерть кончину знаменует.

      И на ум не стоит брать,

      Ведь не завтра помирать.

      Кульбач: Эх, не знаешь наперёд

      День, когда тя подберёт!

      Напротив дома Кульбача через улицу стоял дом родителей Епрона – деда Минея и бабки Нилы, семейной четы лет шестидесяти от роду, которым по возрасту Кульбач годился бы в отцы, имея он своих детей, но для других посадцев соседи Кульбачей считались тоже стариками.

      Бабка Нила Силовна, зачастую именуемая местными острословами и Силой Ниловной, и Нилой-Силой, и Силой Нила, все летние дни проводила, сидя на высоком крылечке и глядя на двор Кульбачей, так как другого обзора у неё перед глазами не было: с одной стороны высоким забором отгородился сосед, а с другой стороны начиналась околица, ибо дом Минея, как и Кульбача, стояли крайними при въезде в Посад. Но Силовне скучать не приходилось: у Кульбачей во дворе частенько случались разные презабавные заварушки.

      Сейчас, глядя на мирно беседующих Кульбача и Еросима, Силовна жалела об одном, что с возрастом видеть вдаль она стала даже гораздо лучше, а слышать – куда, как хуже.

      Силовна: Заморочил дед Ероську.

      Тот, гляди, аж морщит моську!

      Сам не рад, да не пошлёшь!

      Вот и слушает скулёж.

      На гончарню-то купился —

      Дак навеки прилепился!

      Дед Миней или Миньша тоже был по-своему философом и отвечал на замечания супруги всегда заковыристо и туманно, зачастую с одному ему понятным намёком и подтекстом.

      Миньша: Что ж поделать?

Скачать книгу