Один. Сто ночей с читателем - Дмитрий Быков Культурный разговор

Скачать книгу

ангина,

      Он, не жалея сил,

      Стерёг чьего-то сына,

      Инфекцию схватил.

      В морозном оформленье

      За домом тополя,

      В неясном направленье

      Вращается Земля.

      До рая не добраться

      С попутным ветерком,

      И негде отлежаться —

      Летай под потолком.

      Земная медицина

      Для ангела темна.

      Ангина ты, ангина,

      Чужая сторона!

      Конечно, всегда найдётся кто-то, кто скажет, что это всё сентиментальное, детское, очень советское. Ну есть же люди, которые под любым предлогом – неважно, советским или антисоветским – отрицают всё человеческое. Им лишь бы, так сказать, холодом своим дыхнуть. Драгоценно только человеческое, а всё остальное – скучно.

      И ещё… Очень интересна судьба трёхстопного анапеста в российской культуре. Внедрил его Анненский:

      Полюбил бы я зиму,

      Да обуза тяжка…

      От неё даже дыму

      Не уйти в облака.

      Очень много для него сделал Твардовский («Я убит подо Ржевом, // В безымянном болоте…») и Пастернак:

      Город. Зимнее небо.

      Тьма. Пролёты ворот.

      У Бориса и Глеба

      Свет, и служба идёт.

      Этому размеру всегда соответствуют почему-то падающий снег и быстротечность времени, это как-то в семантическом ореоле этого размера очень увязано. И, конечно, одно из лучших упражнений на эту тему – это Шефнер:

      Звёзды падают с неба

      К миллиону миллион.

      Сколько неба и снега

      У Ростральных колонн!

      – «Воскрешение лиственницы» Шаламова не больше ли «Одного дня» Солженицына?

      – Нет, я не стал бы противопоставлять эти вещи. Сравнить по изобразительной силе их можно. Понимаете, есть великий творческий подвиг Солженицына и есть великий творческий подвиг Шаламова. Давайте не будем упрощать. Просто у них разная концепция человека.

      Не будем упрощать и Солженицына. Не будем, подобно советской критике, говорить, что Иван Денисович – положительный персонаж. Иван Денисович – терпила, один из многих, он выбран по типичности. Это один день одного зэка, вещь сначала называлась «Щ-854», по-моему. Это человек-цифра, человек-литера. А настоящий герой – это Алёшка-сектант или кавторанг. Вот это – герои-борцы, герои сопротивления.

      Благотворность лагеря – это не солженицынская мысль. То, что Иван Денисович находит спасение в работе, – это именно спасение, а не позитивный вариант. Конечно, Солженицын не смотрит на человека как на проект отживший, упразднённый. Шаламов-то считает, что человек доказал, что культура в нём – поверхностный слой, что человек всегда – злое животное, что физический труд – проклятие человека. В сущности, Шаламов проклял человека, а Солженицын – нет. Но это не значит, что Солженицын идеализирует лагерь и говорит о его благотворности. Нет, вы этого ему не приписывайте.

      Это два титана, два великих автора. Я бы добавил третьего – Андрея Синявского, чьи книги «Голос из хора» и «Спокойной ночи» – это огромный вклад в лагерную литературу. И письма Синявского к жене, этот

Скачать книгу