Белла Ахмадулина. Любовь – дело тяжелое! - Екатерина Мишаненкова Контур времени

Скачать книгу

Но первый и главный шаг к той Белле Ахмадулиной, которую мы знаем сейчас, был сделан. Как она сама написала в стихотворении, посвященном Надежде Мандельштам:

      Способ совести избран уже

      и теперь от меня не зависит.

      Я бы не хотела проводить параллелей между нею и другими поэтами, поэтому скажу только о своём впечатлении от общения с ней. Она была начисто лишена надменности, элитарный снобизм был чужд ей, и она не терпела его проявления в других. Она не признавала идолопоклонничества, лести, пустых комплиментов. Любила прямые, открытые отношения и при всём высоком строе её поэтической мысли была проста и искренна с людьми. Но самое главное – она была высокоморальным человеком. Мне рассказывал Арон Каценелинбойген, что, став выездной в те годы, когда это далеко не всем было позволено, она с отвращением говорила о той двусмысленной роли, которую, не желая того, играла. Она понимала, что волей-неволей создаёт ложное впечатление о свободном духе советского общества, выезжая за границу, и открыто говорила о том, что кается, играя роль «священной коровы». Почти как в стихах, где она писала: «в чудовищных веригах немоты / оплачешь ты свою вину пред ними». Она оплакала. Это, по моему мнению, и отличает её существенным образом от многих её собратьев по перу, стремившихся скорее оправдать себя, нежели покаяться.

      Вера Зубарева, поэтесса.

ЭТО Я…

      Это я – в два часа пополудни

      Повитухой добытый трофей.

      Надо мною играют на лютне.

      Мне щекотно от палочек фей.

      Лишь расплыв золотистого цвета

      понимает душа – это я

      в знойный день довоенного лета

      озираю красу бытия.

      «Буря мглою…», и баюшки-баю,

      я повадилась жить, но, увы, –

      это я от войны погибаю

      под угрюмым присмотром Уфы.

      Как белеют зима и больница!

      Замечаю, что не умерла.

      В облаках неразборчивы лица

      тех, кто умерли вместо меня.

      С непригожим голубеньким ликом,

      еле выпростав тело из мук,

      это я в предвкушенье великом

      слышу нечто, что меньше, чем звук.

      Лишь потом оценю я привычку

      слушать вечную, точно прибой,

      безымянных вещей перекличку

      с именующей вещи душой.

      Это я – мой наряд фиолетов,

      я надменна, юна и толста,

      но к предсмертной улыбке поэтов

      я уже приучила уста.

      Словно дрожь между сердцем и сердцем,

      есть меж словом и словом игра.

      Дело лишь за бесхитростным средством

      обвести ее вязью пера.

      – Быть словам женихом и невестой! –

      это я говорю и смеюсь.

      Как священник в глуши деревенской,

      я венчаю их тайный союз.

      Вот зачем мимолетные феи

      осыпали свой шепот и смех.

      Лбом и певческим выгибом шеи,

      о,

Скачать книгу