LITMIR.BIZ

Скачать книгу

      Прежде всего сомневаюсь, что она построена людьми. Башня явно старше Порт-Джеймисона, и мне часто кажется, что ее построили до начала космической эры. Черно-серые кирпичики (удивительно маленькие – каждый в четверть обыкновенного) очень стары, имеют неровную поверхность и крошатся под моими ногами. Везде лежит песок, и я хорошо знаю, откуда он, поскольку не раз вынимал расшатавшиеся кирпичи из парапета на крыше башни и лениво давил их в руке, превращая в мелкий темный порошок. Когда дует ветер с востока, над башней поднимается столб пепельной пыли.

      Внутри эти черно-серые кирпичи в лучшем состоянии, поскольку ветер и дождь обрабатывают только поверхность, но, несмотря на это, башню кривой не назовешь. Внутри это единое помещение, лишенное окон, полное пыли и эха; свет проникает туда лишь через круглое отверстие в центре крыши. Спиральная лестница, сделанная из таких же древних кирпичей, как и все остальное, является частью стены и поднимается, как резьба на винте, пока не достигает крыши. Белка, чьи кошачьи шажки довольно мелки, легко взбегает по ступеням, но для человека они слишком узки и неудобны.

      И все же я поднимаюсь по ним. Каждую ночь я возвращаюсь из холодных лесов со стрелами, черными от засохшей крови пауков сновидений, и сумкой, полной их мешочков с ядом. Отставив лук в сторону, я мою руки, а потом выхожу на крышу, чтобы провести там последние часы перед рассветом. По другую сторону узкого морского залива, на острове, горят огни Порт-Джеймисона – сверху он совсем не похож на хорошо знакомый мне город. Ночью черные квадратные здания окружает романтическое сияние: серо-оранжевые и бледно-голубые огни города заставляют думать о тайнах, тихих песнях и одиночестве, когда космические корабли взлетают и опускаются на фоне звезд, как неутомимые светлячки времен моего детства на Старой Земле.

      – Там кроется множество преданий, – признался я как-то Корбеку, прежде чем научился не делать этого. – За каждым огнем находятся люди, а что ни человек, то своя судьба. Но их жизнь не соприкасается с нашей, поэтому мы никогда не узнаем ее истории. – Полагаю, что при этом я помогал себе жестами – само собой, я был пьян в стельку.

      В ответ Корбек широко улыбался, отрицательно покачивая головой. Это был высокий, полный темноволосый мужчина с бородой, торчащей во все стороны, как моток колючей проволоки. Каждый месяц он прилетал из города на своем черном обшарпанном автолете, чтобы доставить мне продукты и забрать яд добытых мною пауков сновидений, и каждый месяц мы поднимались на крышу башни и напивались. Корбек был всего лишь водителем грузовика, торговцем второсортными сновидениями и бывшими в употреблении радугами, но считал себя философом и исследователем человеческой природы.

      – Не обманывайся, ты ничего не теряешь, – сказал он мне тогда с лицом, покрасневшим от вина. – Рассказы о судьбах людей ничего не стоят. Настоящие рассказы обычно имеют какую-то фабулу. Они начинаются, продолжаются какое-то время и действительно заканчиваются. Только автор и пишет цикл. В жизни так не бывает: люди бесцельно блуждают, ведут пустые разговоры – и так без конца. Все идет своим чередом.

      – Люди умирают, – вставил я. – По-моему, это и есть конец.

      Корбек громко рыгнул.

      – Конечно, но слышал ли ты, чтобы кто-то умер в нужную минуту? Нет, так не бывает. Одни уходят, так и не начав жить по-настоящему, другие – в расцвете сил, а третьи продолжают влачить жалкое существование, уже когда все кончилось.

      Часто, сидя наверху с Белкой на коленях, я вспоминаю слова Корбека и то, как он их произнес – удивительно мягким голосом. Корбек не очень-то смышлен, но, думаю, в ту ночь, помимо своей воли, поведал истину. Впрочем, решительное отношение к жизни, которое он тогда высказал, является единственным противоядием против снов, которые плетут пауки. Однако я не Корбек и никогда им не буду, поэтому, хоть и понимаю эту истину, не могу жить с нею в согласии.