Мнимое сиротство. Хлебников и Хармс в контексте русского и европейского модернизма - Лада Панова Исследования культуры

Скачать книгу

из веры в то, что писатели понимают о себе лучше, чем кто-либо другой. Если кубофутуристы (в том числе Хлебников) и обэриуты (в том числе Хармс) исключали себя из литературного процесса, настаивали на том, что создают глубоко неканонические и во всех отношениях небывалые произведения, что их письмо перешагивает границы литературы, в частности открывает тайны мироздания, истории, социального устройства мира, математики и логики, что по своей гениальности их литература превосходит литературу прошлого и настоящего, наконец, что их творческий метод универсален, то для магистрального авангардоведения это означает истину в последней инстанции.

      Итак, два полярных представления об авангарде обозначены. Далее я попытаюсь аргументировать, почему энциклопедический взгляд на авангард имеет право на существование в науке, тогда как авангардистский отжил свое, для чего проанализирую, как авангард и отдельные авангардисты высказывались о себе в манифестах и отдельных художественных произведениях, как и в какой момент возник феномен солидаризации с авангардом магистрального авангардоведения и что говорили о первом русском авангарде (далее – просто авангарде) его неангажированные современники.

      2. Самообразы кубофутуризма и ОБЭРИУ в манифестах

      Каким был тот образ самих себя, который авангардисты старательно навязывали своей аудитории?

      Возьмем самый нашумевший из многочисленных кубофутуристских манифестов – «Пощечину общественному вкусу» (1912):

      «Читающим наше Новое Первое Неожиданное.

      Только мы – лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве.

      Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее гиероглифов.

      Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода современности.

      Кто же, доверчивый, обратит последнюю Любовь к парфюмерному блуду Бальмонта? В ней ли отражение мужественной души сегодняшнего дня?

      Кто же, трусливый, устрашится стащить бумажные латы с черного фрака воина Брюсова?

      Вымойте ваши руки, прикасавшиеся к грязной слизи книг, написанных этими бесчисленными Леонидами Андреевыми. Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Сологубам, Ремизовым, Аверченкам, Черным, Кузьминым <sic! – Л. П.>, Буниным и проч. и проч. нужна лишь дача на реке. Такую награду дает судьба портным.

      С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество!

      Мы приказываем чтить права поэтов:

      …На увеличение словаря в его объеме произвольными и производными словами (Слово-новшество).

      …На непреодолимую ненависть к существовавшему до них языку.

      Д. Бурлюк, Александр <sic! – Л. П.> Крученых, В. Маяковский, Виктор Хлебников» [РФ: 41].

      Попытаемся прочитать этот манифест в прагматическом ключе, следуя социологической теории поля литературы Пьера Бурдье[10]. Итак, четыре писателя, объединившиеся под знаком местоимения мы, наводят свои порядки в поле литературы: понижают в ранге всех, кроме самих

Скачать книгу

<p>10</p>

Подробное изложение этой теории см. в главе XI.