LITMIR.BIZ

      Мы видели, что Иоанн, словесной премудрости ритор, любил устно, в ответах послам, выказывать обилие и красоту своей речи. От спора с Поссевином он уклонялся и потому, что опасался оказаться несостоятельным пред ученым иезуитом, и потому, что опасался, говоря против католицизма, оскорбить главу католического мира. Но дошло до нас известие о споре его с протестантом Рогитою, где он уже не боялся никого оскорбить: «Говорил я тебе прежде и теперь повторяю (начал Иоанн), что не хочу я с тобой вести спора потому: тебе хочется только разузнать наши мнения, а не согласиться с нами. Итак, должно поступить по заповеди господней: не давайте святыни псам, не бросайте бисера пред свиньями. Прежде скажу об учителе вашем Лютере, который и по жизни, и по имени своему был лют», и проч. Надобно заметить, что в это время везде, и в Западной Европе, и в ближайшей Литве, в ожесточенных спорах, или, лучше сказать, перебранках, политических и религиозных, не соблюдали никаких приличий и любили, особенно по сходству звуков, давать смешное и обидное значение имени противника: так, в Литве доставалось от католиков имени знаменитого протестантского борца-Волана; в Германии Мюнцер называл Лютера доктор Люгнер, а наш Грозный нашел еще ближайшее созвучие. Что словопроизводства были в ходу, видно также из других известий: рассказывают, что Грозный одно время ласкал очень немцев; это понятно и потому, что он хотел привязать к себе ливонцев, и потому, что подозревал своих русских, и потому, что хотел оправдать собственное поведение недостоинством последних. Он хвалился своим немецким происхождением именно от герцогов баварских, и в доказательство этому приводил название: бояре, где слышалось ему слово Baiern. Флетчер рассказывает, что однажды царь, отдавая золотых дел мастеру, англичанину, слитки золота для сделания из них посуды, велел хорошенько смотреть за весом, прибавя: «Русские мои все воры». Англичанин улыбнулся и, спрошенный о причине улыбки, отвечал: «Ваше величество забыли, что вы сами русский». «Я не русский, – отвечал царь, – предки мои германцы».

      Смерть Сафа-Гирея, расстраивая крымскую сторону, усиливая внутренние волнения в Казани, была как нельзя более выгодна для предприятий московского царя. Крымцы и казанцы, их приверженцы, поспешили провозгласить ханом двухлетнего сына Сафа-Гиреева, Утемиша; но этим самым Казань теперь менялась своим положением с Москвою: долгое время она могла поддерживать свою независимость благодаря малолетству Иоаннову; теперь, когда Иоанн возмужал и обнаружил намерение решительно действовать против Казани, в последней явился царь-младенец. Казанцы понимали невыгоду своего положения и потому отправили послов в Крым просить помощи у взрослого царя, но московские козаки побили этих послов и ярлыки их переслали в Москву.

      В июле 1549 года казанцы прислали к Иоанну грамоту, писали от имени Утемиш-Гирея о мире; царь отвечал, чтоб прислали для переговоров добрых людей. Добрые люди не являлись,

Скачать книгу