Марина Цветаева: беззаконная комета - Ирма Кудрова

Скачать книгу

все дело в Москве, кипящей злобой?

      Заглянем в ее поэтическое хозяйство. Будем помнить при этом, что восстанавливать по ее стихам биографию нельзя ни в коем случае – слишком часто она откликается на чужое, безудержно экспериментируя, облекая даже случайный душевный импульс (не только свой – и чужой тоже!) в поэтические строки. И все же… Среди ее стихотворений августа – сентября некоторые настораживают. Вот отдельные строфы:

      Смывает лучшие румяна –

      Любовь. Попробуйте на вкус,

      Как слезы – солоны. Боюсь,

      Я завтра утром – мертвой встану.

      Это 19 августа. 20 августа – стихи «Из Польши своей спесивой…». 23-го – стихотворение «Иосиф», на известный библейский сюжет, с обороняющимся благородным героем; последняя строфа:

      Спор Иосифа! Перед тобой –

      Что – Иакова единоборство!

      И глотает – с улыбкою – вой

      Молодая жена царедворца.

      23 сентября – стихотворение, начинающееся: «Запах, запах / Твоей сигары! / Смуглой сигары запах!..» Тут, правда, упомянуты и Монако, и Вена, и рокот Темзы… А все-таки, все-таки… Наибольшая улика – само изобилие стихов со второй половины августа, с преобладающим в них настроем горечи, утраты, тоски, растерянности. Это верный знак глубинной взволнованности Цветаевой: стихи проливаются, как из набрякшей тучи, – одно за другим, пока наконец не просветлеет. И вот созданные 1 сентября:

      Мое последнее величье

      На дерзком голоде заплат!

      В сухие руки ростовщичьи

      Снесен последний мой заклад.

      Промотанному – в ночь – наследству

      У Господа – особый счет.

      Мой – не сошелся. Не по средствам

      Мне эта роскошь: ночь и рот.

      Простимся ж коротко и просто –

      Раз руки не умеют красть! –

      С тобой, нелепейшая роскошь,

      Роскошная нелепость – страсть!

      Теперь предложим возможное объяснение. Сергей Эфрон вернулся домой, окончив Петергофское училище, к середине июля. С этого момента и возникает во весь рост проблема, не беспокоившая Марину раньше: Никодим Плуцер-Сарна.

2

      Его привели с собой в Борисоглебский переулок почти год назад сестра Ася с Маврикием Александровичем. Никодим Акимович был сослуживцем Маврикия, экономистом. Польский еврей по происхождению, он с акцентом говорит по-русски, курит сигары, худощав, элегантен, немногословен, черноволос и черноглаз. На следующий день после этой встречи сестрам приносят от него две корзины цветов. Марине – изысканную корзину незабудок Через некоторое время Ася, приехав снова из Александрова, где она теперь живет, застает у Марины Никодима Акимовича и по взволнованным лицам догадывается, что прерванный ее появлением разговор крайне волнует обоих. С присущим ей тактом младшая сестра подсаживается рядом – «и далее, – как она пишет, – потекла волшебная беседа». Это май 1916 года.

      О Плуцер-Сарна известно очень мало.

Скачать книгу