LITMIR.BIZ

Скачать книгу

живыми, живем взаймы, в чужом времени, которое настало при нас, превратив в анахронизмы, в тени. «…им досталась тяжелая смерть, потому что их век умер раньше их», – писал в «Смерти Вазир-Мухтара» Тынянов совсем о другом времени. Оказалось, о нашем: высоко сидел, далеко глядел. Еще вопрос, какая тень сойдет раньше? У Межирова, думал я, сосуды из нержавеющей стали, как сказал хирург и перевела переводчица, из пятидесятниц: во время операции у него даже не подскочило давление. Да и куда ему торопиться, когда никто, даже он сам не знает, когда родился. Как-то я все-таки его набрал: поздравляю с восьмидесятилетием. И слышу, как он, заикаясь в трубку, опровергает:

      – Это было два года назад. И не 6 сентября, а 26-го.

      – Я в «Литературной энциклопедии» прочел, – оправдываюсь.

      – Мало ли что там пишут! Сказать можно что угодно.

      Это он про себя. Человек предельной искренности в поэзии, по жизни он был игрок и мистификатор, но в конце концов сам запутался в своей – нет, не жизни, а в судьбе-игре. Включая эмиграцию:

      Все круче возраст забирает,

      Блажными мыслями бедней

      От года к году забавляет.

      Но и на самом склоне дней

      И при таком солидном стаже,

      Когда одуматься пора,

      Все для меня игра, и даже

      То, что и вовсе не игра.

      И даже крадучись по краю,

      В невозвращенца, в беглеца

      И в эмиграцию играю.

      И доиграю до конца.

      Не стану здесь касаться причин его бегства из Москвы. Добрее других написал об этом Евтушенко:

      И когда с ним случилось несчастье, которое может случиться

      с каждым, кто за рулем (упаси нас, Господь!),

      то московская чернь – многомордая алчущая волчица

      истерзала клыками пробитую пулями плоть.

      Противоположной точки зрения придерживалась Юнна Мориц – см. ее письмо в «Дорогих моих покойниках».

      Так или иначе, вынужденная иммиграция далась ему нелегко. Его упрекали и здесь, и там. Кто-то даже пустил шутку, что теперь его фамилию нужно писать через два «ж»: Межжиров – там жировал и здесь жирует. А когда в Москве в период гласности снова стали выходить его книги, новомировский рецензент укорял Межирова в отсутствии определенности, «в философско-политических вопросах необходимой даже и для поэта», и приводил в качестве примера строчки, на мой взгляд, тонкие, сложные, но недвусмысленные:

      Возжаждав неожиданно свобод,

      Качать права верхи элиты стали,

      И, как всегда, безмолвствовал народ,

      Свободой озабоченный едва ли.

      В низах элиты всё наоборот,

      Охотный ряд свои имеет нужды —

      И, как всегда, безмолвствовал народ,

      И тем, и этим в равной мере чуждый.

      Полный улет! Не знаю характеристики ельцинской эпохи точнее межировской.

      Александру Межирову повезло и не повезло в русской поэзии. Как, впрочем, и остальным «кирзятникам».

Скачать книгу