LITMIR.BIZ

Скачать книгу

мал мала меньше. Ребятишки ревели: «Мама», мать кричала: «О, дети мои!» Мать они убили, а детей увели с собой. Я все это видел, о боже мой, боже мой, боже мой!.. Убивши всех, они ушли, очень довольные своим делом. Мать они убили, а детей увели с собою. Но она не умерла, не правда ли, не умерла? Скажи-ка, Попрошайка, как ты думаешь, можно будет ее спасти? Если хочешь, мы поможем тебе отнести ее в твою конуру.

      Тельмарк утвердительно кивнул головой.

      Лес был в нескольких шагах от фермы. Они втроем живо смастерили из хвороста и прутьев носилки, положили на них все еще бесчувственную женщину и углубились в чащу. Крестьяне несли носилки, а Тельмарк шел рядом, поддерживая руку женщины и щупая ее пульс.

      Дорогой крестьяне разболтались и обменивались над бледным, окровавленным, освещенным луною ликом полумертвой женщины следующими отрывистыми восклицаниями:

      – Все перебить! Все сжечь! О, Господи боже мой, что же теперь будет!

      – А ведь все это сделано по распоряжению того высокого старика.

      – Да, да, он был у них командиром.

      – Я его не видел в ту минуту, когда начался расстрел. Он что, был тут же?

      – Нет, он ушел раньше. Но все равно, бойня произведена была по его приказанию.

      – Так, значит, он во всем виноват?

      – Да, я слышал, как он говорил: «Убивайте! Жгите! Не давайте пощады!»

      – Говорят, это какой-то маркиз.

      – Да еще бы не маркиз! Ведь это наш маркиз и есть!

      – А как его фамилия?

      – Маркиз Лантенак.

      Тельмарк поднял глаза к небу и пробормотал сквозь зубы:

      – О, если бы я это знал!

      Часть вторая. В Париже

      Книга первая. Симурдэн

      I. Парижские улицы времен Революции

      В те времена весь Париж жил на улице. Парижане обедали на столах, поставленных перед дверьми домов; женщины, сидя на церковных папертях, щипали корпию[67], распевая «Марсельезу»; парк Монсо и Люксембургский сад были превращены в учебные плацы; не было такого переулка, в котором бы не кипела работа оружейников, где не изготавливали бы ружья на глазах рукоплескавшей толпы. Из всех уст только и раздавались, что слова: «Еще немножечко потерпеть! Революция в полном разгаре». Все выглядели героями. Даже театры приняли облик афинских театров времен Пелопоннесской войны[68]. На стенах и заборах были расклеены афиши вроде следующих: «Осада Тионвилля». – «Мать семейства, спасенная из пламени». – «Клуб беззаботных». – «Папесса Иоанна». – «Солдаты-философы». – «Искусство любить в деревне». Немцы стояли у ворот Парижа. Ходили слухи, будто прусский король велел оставить для себя и своей свиты ложи в опере. Времена были опасные, но никто не боялся. Грозный «закон о подозрительных»[69], сочиненный Мерленом де Дуэ, грозил гильотиной каждой голове. Один прокурор, по имени Серан, на которого был подан донос, ждал, когда придут его арестовать, в халате и в туфлях и играл на флейте у окна. Все куда-то спешили. На всех шляпах были видны трехцветные кокарды.

Скачать книгу