LITMIR.BIZ

      С самим собой солистом начат спор.

      Расщепы кварт из раструба взлетают.

      На мельхиоре накипь проступает,

      субтонами окрашен тетрахорд.

      Смакует шип: недоговорок иксы,

      ворчания бурлеск, вслепую, киксы[4],

      подначивания, шута укор,

      идёт с самим собой спонтанный спор.

      Пропето атональным клювом имя,

      блеснуло жало писка как игла,

      застыл в многоугольной позе мима

      саксофонист, сгорающий дотла!

      Впадает в крайность скомканный аккорд,

      урчат секунды, тлея на «piano».

      Жаль, – станут тишиной: с собою спор

      и трёхоктавный возглас пеликана.

      За репризою репризы,

      час – секунда, год, как день.

      Каждый шаг, как по карнизу,

      жизнь повсюду, и – нигде.

      Трёпа трюк, рога арго,

      подковырки кувырок,

      и с подвохом, и сюрпризом

      за репризою репризы…

      Награждайте смех с прищуром,

      плач фонтаном, шутку впрок,

      Коломбины каламбуры

      и двусмысленный намёк,

      и – наигранность каприза,

      клич паяца, спич брюзги,

      за репризою репризы

      в маске кукольной тоски.

      И гармоническая роза

      скрывает муку, как струна.

      Как символ тайных встреч, она

      без фальши, лести, лжи и позы.

      Хранит загадку каждый цвет.

      Найдёт сравнения поэт.

      И пусть насторожатся: проза

      и гармоническая роза.

      То – штрих, нюанс эпиталамы,

      каприс[5], намёком знак, гротеск,

      то цепкой ревности подтекст,

      то яд, то йод, то лёд, то пламя.

      То – междометье, то глагол

      под жест наигранной угрозы,

      где гармоническая роза

      готова нанести укол.

      Блаженствует сакральный фиолет.

      Случился в полночь бой часов старинных.

      И… началась эпоха красок зимних!

      Ещё отчётливее в детство след.

      Ещё уютней за мольбертом вечер.

      Мазки жирней, роскошней, безупречней.

      Метелица. Меня как будто нет.

      Блаженствует сакральный фиолет.

      Я слышу звонких красок голоса

      и шёпот кобальтовых пятен с крохой.

      И, не сгорая, тлеет на глазах

      как хриплый подголосок солнца, охра.

      Мне улыбается с холста портрет.

      Мерцает даль пыльцою перламутра.

      Блаженствует сакральный фиолет.