Автобиографические рассказы - Горький Максим

Скачать книгу

лопату, он молча выслушал мои объяснения, причины визита, потом прищурился, вспоминая.

      – Знакомая фамилия. Это не о вас ли писал мне, года два тому назад, некто Ромась, Михайло Антонов? Так!

      Входя на лестницу, он спросил:

      – Не холодно вам? Очень легко одеты.

      И – не громко, как будто беседуя сам с собою:

      – Упрямый мужик Ромась! Умный хохол. Где он теперь? В Вятке? Ага…

      В маленькой, угловой комнатке, окнами в сад, тесно заставленной двумя рабочими конторками, шкафами книг и тремя стульями, он, отирая платком мокрую бороду и перелистывая мою толстую рукопись, говорил:

      – Почитаем! Странный у вас почерк, с виду – простой, четкий, а читается трудно.

      Рукопись лежала на коленях у него, он искоса поглядывал на ее страницы, на меня – мне было неловко.

      – Тут у вас написано – «зизгаг», это… очевидно, описка, такого слова нет, есть – зигзаг…

      Маленькая пауза перед словом «описка» дала мне понять, что В. Г. Короленко – человек, умеющий щадить самолюбие ближнего.

      – Ромась писал мне, что мужики пытались порохом взорвать его, а потом подожгли, – да? Вы жили с ним в это время?

      Он говорил и перелистывал рукопись.

      – Иностранные слова надо употреблять только в случаях совершенной неизбежности, вообще же лучше избегать их. Русский язык достаточно богат, он обладает всеми средствами для выражения самых тонких ощущений и оттенков мысли.

      Это он говорил, между прочим, все расспрашивая о Ромасе, о деревне.

      – Какое суровое лицо у вас! – неожиданно сказал он и, улыбаясь, спросил: – Трудно живется?

      Его мягкая речь значительно отличалась от грубоватого окающего волжского говора, но я видел в нем странное сходство с волжским лоцманом, – оно было не только в его плотной, широкогрудой фигуре и зорком взгляде умных глаз, но и в благодушном спокойствии, которое так свойственно людям, наблюдающим жизнь, как движение по извилистому руслу реки среди скрытых мелей и камней.

      – Вы часто допускаете грубые слова, – должно быть, потому, что они кажутся вам сильными? Это – бывает.

      Я сказал, что – знаю: грубость свойственна мне, но у меня не было ни времени обогатить себя мягкими словами и чувствами, ни места, где бы я мог сделать это.

      Внимательно взглянув на меня, он продолжал ласково:

      – Вы пишите: «Я в мир пришел, чтобы не соглашаться. Раз это так»… Раз – так, – не годится. Это – неловкий, некрасивый оборот речи. Раз так, раз этак, – вы слышите?

      Я впервые слышал все это и хорошо чувствовал правду его замечаний.

      Далее оказалось, что в моей поэме кто-то сидит «орлом» на развалинах храма.

      – Место мало подходящее для такой позы и она не столько величественна, как неприлична, – сказал Короленко улыбаясь. Вот он нашел еще «описку», еще и еще. Я был раздавлен обилием их и, должно быть, покраснел, как раскаленный уголь. Заметив мое состояние, Короленко, смеясь, рассказал мне о каких-то ошибках Глеба Успенского; это было великодушно, а я уже ничего не слушал и не понимал, желая

Скачать книгу