LITMIR.BIZ

      На следующий день с утра я пропала.

      Верна, опустив глаза и комкая край передника, стояла перед злющим герцогом и, запинаясь, пыталась объяснить, что очнулась я вчера к ночи, а как услышала новости, так зарыдала, начала бормотать что-то про мамину родню и Кентар, а потом снова лишилась чувств. Никто и предположить не мог, что на рассвете меня уже не будет в доме.

      – Что за материнская родня?

      – Н-не знаю… – испуганно проблеяла белая как мел Верна.

      – А кто знает?

      – Н-не з-знаю…

      – Вы знаете? – уставился герцог на тётю.

      – Только слышала, – всхлипнула та.

      Вид у леди Анель сейчас был наивно-беспомощным и расстроенным донельзя. Время от времени тётя подносила к глазам кружевной платочек и всхлипывала: «Бедная Эль, бедная сиротка…»

      Паука, явно сентиментальностью не страдавшего, от этой картины тошнило. Наконец он развернулся на каблуке и отправил меня за сабельниками – пусть придут и обыщут дом.

      Услышав о грядущем обыске, тётя сначала вскинулась было с негодованием, но потом вдруг всплеснула руками:

      – А вдруг она где-то потеряла сознание и лежит сейчас одна, бедная, больная, беспомощная… Да, да, пусть помогут искать!

      Я, отвернувшись, прикусила губу, силясь сохранить серьёзный вид. Накануне вечером тётя объяснила мне, что одно из самых действенных оружий женского арсенала – резкая смена настроения и дыры в логике. Мужчин такое либо сбивает с толку, либо бесит. Причём сильнее всего злит то, что поделать что-либо с этим психологическим феноменом, не выходя из цивилизованных рамок, невозможно.

      Тётя была права: крылья герцогского носа снова побелели, их светлость отчётливо заскрежетал зубами.

      Ладно, бегу за сабельниками…