LITMIR.BIZ

Скачать книгу

что вместо № 120, считавшегося прежде самым тонким номером бумаги, он уже выделывал № 300 и выше, то есть число мотков бумаги (в каждом мотке тогда было по тысяче аршин), выходивших из одного фунта хлопка, увеличилось при нем более чем в два с половиною раза. За такую бумагу покупатели – особенно в кисейном деле – охотно давали на 50 % дороже обыкновенной цены, причем фабрика не успевала выполнять всех поступавших заказов. На товаре, выходившем с фабрики, Оуэн выставлял свое имя. О тех барышах, которые Роберт Оуэн тогда давал своему хозяину, можно судить по следующему расчету, приведенному в его записках. Он платил пять шиллингов за один фунт хлопка, из которого выделывалось 250 мотков, а за них получал от фабрикантов около 100 рублей. Далее Оуэн прибавляет, что позже он довел это число до трехсот и выше; и если б в то время существовала прежняя цена, то мог бы выручить до 360 рублей за каждый фунт бумаги. Конечно, все эти номера остались далеко позади современной техники бумагопрядения; но зато теперь не существует и подобных цен. В 1789 году за кисею платили в английских лавках по девять шиллингов за ярд (менее аршина), а в 1857 году, когда Оуэн писал свои записки, эта же материя, но гораздо лучшего качества, стоила уже два пенса за ярд.

      Благодаря богатству Дринкуотера его фабрика выдержала кризис 1792 года, разоривший многих из манчестерских фабрикантов; дела Роберта Оуэна тли хорошо по-прежнему и он был в самых лучших отношениях со своим хозяином, когда одно непредвиденное обстоятельство заставило его искать новое место.

      У Дринкуотера была взрослая дочь, руки которой искал один очень богатый кисейный фабрикант. Предложение его было принято отцом, и дочь также согласилась выйти за него, хотя после некоторых колебаний. Честолюбивый жених стремился стать вместе со своим будущим тестем во главе коттон-лордов[4] округа и потому настаивал, чтобы обе фирмы соединились; договор о товариществе с Робертом Оуэном в этом случае был бы нарушен, ибо хозяевами соединенного дела могли быть только члены семьи. До Роберта Оуэна уже доходили слухи об этом, и поэтому, когда Дринкуотер пригласил его к себе, он захватил с собою и копию договора, который должен был войти в силу с будущего (1794) года. Хозяин прямо сообщил ему о желании жениха его дочери, просил назначить сумму вознаграждения за нарушаемый договор, а также определить те условия, на которых Оуэн согласен остаться директором фабрики.

      – Вы получаете теперь, – сказал он, – пять тысяч рублей в год, и я согласен уплатить вам всякую назначенную вами сумму.

      – Я захватил с собой договор, – отвечал независимый управляющий, вынимая бумагу из кармана, – и бросаю его в огонь, так как не могу участвовать в деле, где меня не желают; конечно, при новых обстоятельствах я не могу также остаться вашим управляющим, ни на каком жалованье.

      Договор тут же сгорел в камине, и Оуэн возвратился в Манчестер, обещая только не оставлять фабрику до назначения ему преемника.

      ГЛАВА III. СТАРОЕ И НОВОЕ

      Новая

Скачать книгу