LITMIR.BIZ

      Пытаясь найти истоки последующего энтузиазма Оскара – человека, который рос под сенью идей Гиммлера, – мы встречаемся с соседом Шиндлеров, жившим дверь в дверь с ними: с раввином доктором Феликсом Кантором.

      Рабби Кантор полагал себя учеником Абрахама Гейгера, сторонника либеральных взглядов на иудаизм, который считал, что быть немцем и в то же время евреем – не преступление, а скорее добродетель. Рабби Кантор отнюдь не был ограниченным провинциальным схоластом. Он носил современную одежду и обиходным языком в его доме был немецкий. Место своего богослужения он называл храмом, а не старомодным наименованием «синагога». Его святилище посещали еврейские врачи, инженеры и владельцы текстильных предприятий в Цвиттау. Во время деловых поездок в другие города они рассказывали партнерам: «Наш рабби – доктор Кантор; он пишет статьи не только для еврейских журналов в Праге и Брно, но и для ежедневных немецких изданий».

      Два сына рабби Кантора ходили в ту же школу, что и сын его немецкого соседа Шиндлера. Оба мальчика отличались блестящими способностями и призваны были стать двумя из немногих еврейских профессоров Немецкого университета в Праге. Эти стриженные ежиком вундеркинды в коротких, по колено, штанишках носились, болтая по-немецки, по саду летом. Дети Шиндлеров и Канторов, гоняясь друг за другом, играли в салки. И наблюдая, как они мелькают меж деревьев, доктор Кантор размышлял, что все развивается, как и предсказывали Гейгер, Гретц, Лазарус и другие немецко-еврейские либералы девятнадцатого столетия. «Мы ведем достойное светское существование, нас тепло принимают наши немецкие соседи – мистер Шиндлер даже позволяет себе в нашем присутствии ехидные реплики о чешских чиновниках! Мы занимаемся светскими науками и толкуем Талмуд в применении к сегодняшним дням. Мы принадлежим к двадцатому столетию, являясь в то же время наследниками традиций древнего народа. Мы ни на кого не нападаем и никого не оскорбляем».

      Позже, в середине 30-х годов, рабби пришлось пересмотреть свои полные благодушия оценки и, в конце концов, прийти к выводу, что его сыновьям никогда не получить докторские степени при национал-социалистах, как бы хорошо его дети ни говорили по-немецки. Стало совершенно ясно, что ни точные науки двадцатого столетия, ни гуманитарные дисциплины не смогут уберечь евреев в той же степени, как и звание раввина, которое пока еще признавали новые немецкие законодатели.

      В 1936 году Канторы перебрались в Бельгию.

      И Шиндлеры никогда больше не слышали о них.