LITMIR.BIZ

      Они и превзошли себя: Халиуллин А.Х. – самородок, 4 класса образования, директор крупнейшего овцесовхоза, депутат Верховных Советов СССР и Казахской ССР, член ЦК Компартии Казахстана; Танько И.М. – самородок, студент 1 курса, автор научных работ в области овцеводства, член Совета СЭВ (Совет Экономической Взаимопомощи) по овцеводству, директор крупнейшего племовцезавода, кавалер орденов Ленина и Октябрьской революции.

      Они «созидая поистине великое, … переродились» и созданный их трудом и умом совхоз «заставил их служить себе», – директора-близнецы по духу, постоянно улучшали систему управления хозяйством, углубляли селекционно-племенную работу, совершенствовали своих людей: осветляя, добря и расширяя их души. Они не мыслили себе жизни вне своего хозяйства.

      Директора-философы – Халиуллин и Танько знали: не хлебом единым сыт человек, все существенное воспринимает человек душой, а хлебом душу не накормишь.

      «Хлеб наш насущный» – говорим мы, но душе нужно не насущное, а существенное – сады и парки, песни и танцы, памятники и дома культуры и еще чествование людей труда и дружеские посиделки – они растят душу, расширяют ее, добрят. А человеку с доброй душой все по плечу, любая работа. Именно души сулукольцев растили и лелеяли по-отцовски Халиуллин и Танько. И я воззвал:

      «Мудрый Правитель! Рассуди их, правы ли они в своих мыслях и делах?»

      Нахмурил брови Мудрый Правитель, сурово взглянув, сказал:

      «Ты говоришь, скульпторы и гранильщики не сделают мой народ богаче? Неправда, разве многообразие занятий не богатство? Ведь кроме насущных трудов, есть еще и труды по взращиванию культуры.

      Я веду. Я вождь. Я мастер. Я отвечаю за созидание. И зову всех других себе на помощь. Потому что я понял: вождь не тот, кто способен хранить ведомых; вождь – тот, кто с помощью ведомых способен сохранить себя. Я и только я – творец картины, собравшей воедино отары и дома, коз и горные кряжи, – картины, в которую мой народ влюбился, словно в юную богиню, раскрывшую ему на заре объятия, – картины, которой никто еще и никогда не видел. Моему народу полюбилось царство, созданное произволом моего творчества. Он полюбил его, а значит, полюбил и меня – зодчего. В статуе любят не глину, не бронзу, не мрамор, – душу ваятеля. Теперь мне хочется, чтобы народ чтил мое царство. Но чтить его он будет только после того, как напитает кровью собственного сердца. Принесет ему жертвы. Новое царство потребует от людей их плоти и крови, чтобы стать выражением их самих».