LITMIR.BIZ

Скачать книгу

      Иона не спеша возвратился на сцену.

      – Добре. Вы, я вижу, мало чего можете. Тогда… – Толстодухов крутнул разок-другой сумочку на пальце, – тогда… Нашел! Расселина! Давно пора окунуться в нее! Звукач: шорох шин и трамвайный звон! И сразу же – потаенный ропот у стен Кремля. А потом – треск земли, вой расселины…

      – Звукач – уехамши. За дисками, грят, уехал. Кончились у него, грят, совсем диски. А еще – батареек семнадцать штук ему, грят, надо…

      – Тогда начинает Жоделет. Стиховой всплеск про выдуманную мещанами расселину. За Жоделетом – грасьосо. Потом – серветта. Спиной, спиной ко мне разворачивайтесь, кривляки! Задо-ом – марш!

      Повинуясь воле перформатора, актеры и 1-й сценариус пошли по кругу задом наперед. Не дожидаясь, пока вступит Жоделет, Иона сам загудел густым шмельком:

      – Над расселиной слухи гадкие, мол, внизу там звери опасные. Мол, в расселине наши помыслы, наши замыслы и все прочее. Весь наш дрызг сердец, весь наш сор мозгов, треск штанов, трусов и прозрачных блуз там зачем-то, блин, сберегается…

      – Большевизмом к нам устремляется!

      – Путинизмом в причмок увлекается!

      – С ельцинизмом раненько прощается!..

      Середина сценического пола внезапно хрустнула, разломилась, частью встала ребром, частью ушла вниз. Из театральных глубин полыхнул белый, с лягушачьим отливом огонь. Некоторых актеров шатнуло назад, Тучкин и Белобокин рухнули вниз и там подозрительно затихли.

      И почти сразу выставилось из разлома зеленое мурло с буйно колосящимися, словно бы обсыпанными муко́й, бакенбардами.

      Многие ахнули, но Иона не растерялся:

      – Тебе нас не развалить! Ты хэппенинг с перформансом до сих пор путаешь, Запеканкин! Слышали, как ты вчера орал: «Я покажу вам, кто тут главный перформист! Любую сцену провалю мигом…» Решил уесть нас машиной?

      – Там мь… й… ертвые… – тихо екнул измазанный зеленкой машинист.

      – Где мертвые? Никаких мертвецов у нас на театре не было и нет. Везде свежак, все живо, все в меру солоно! Брось, Запеканка, свои иллитераты!

      – Они как умерли… – зеленое мурло с бурдастыми щеками скривилось до слез, – или умрут сейчас. Вроде дышат, а вроде мертвые! Может, кончину чуют…

      – Ты мне тут Генрика Наибсена из себя корчить брось. Изыди, Запекан!

      Бурдастое мурло исчезло.

      Предварительная импровизация, необходимая для перехода к вечернему перформансу – то есть к преодолению барьеров между актером и зрителем, – продолжилась. Но как-то вяло. Артисты ТЛИНа перестали ходить задом наперед, часть из них подступила к разломившемуся театральному полу. Глотнув подпольной сырости и осмотрев двух сидящих внизу с закрытыми глазами товарищей по цеху, а также улегшегося на живот Запеканкина, актеры нехотя продолжили импровизацию: