LITMIR.BIZ

      В стационар его привезли к ужину. Всю дорогу ему вспоминался тот день, когда он ехал хоронить свою мать. И вот вдруг в окне мелькнули знакомые места, те самые, которые он разглядывал из окна такси. Даже та мысль, что ему и в самом деле, может быть, придется закончить свою жизнь так же, как его мать, Евгения не тревожила. За окном мелькал заснеженный лес, а ему вспоминались весенние стихи, в памяти возникли неуютный дворик, голоса лесных птиц и клумбы – те самые клумбы его детства. Потом вспомнился главный редактор, суета в издательстве, своя комната в общей квартире. Все эти воспоминания, дополняя друг друга, сливались в одну общую не скучную историю, которую он с грустью назвал жизнью.

      Главный психиатр, та самая крупная женщина с ярко накрашенными губами, Евгения узнала, но вида не подала. Трудно понять, объяснить и уж, тем более, передать ту радость, которую довелось испытать Евгению, переступая порог сумасшедшего дома. Он чувствовал себя победителем. Ему удалось обмануть врачей, выиграть первый раунд своего поединка.

      К концу зимы он встретил того старика, Вячеслава Матвеевича Костикова, заговорил с ним, но, опасаясь разоблачения, претворился потерявшим память. Старик расхохотался, сделал вид, что тоже его не помнит. Так они расстались, посмеиваясь не известно над чем, оборачиваясь и глядя вслед друг другу.

      Так Евгений прожил в стационаре целый год. Многое увидел, многому научился… И вот настал день, когда его снова привели в комнату для посетителей на медицинское обследование. Так и сказали – «обследование», а Евгению это слово почему-то напомнило таксиста.

      Члены комиссии во главе с его отцом, долго о чем-то переговаривались, что-то обсуждали. Потом начали задавать вопросы. Спрашивали обо всем, не стесняясь, и Евгений отвечал легко и уверенно, а последний вопрос задала главврач.

      – Вы знаете, кто ваши родители? – спросила она, закрывая папку с историей болезни Майорова Евгения Валентиновича.

      – Нет… – ответил Евгений, – у меня никогда не было родителей.