LITMIR.BIZ

      Во второй части текста эта модель уступает место ПДМ 1.2, которая реализуется в мотиве взрыва тела. Взрыв тела в «Смерти в казарме» – реактивен, он оказывается закономерным последствием «давления», вызванного внешними агрессивными силами. Ср.: «Наконец что-то с шипом взорвалось ⁄ В середине тщедушного тела» (с. 54).

      В «Смерти в казарме» смена моделей дается в свернутом и редуцированном виде, что связано, как кажется, с попыткой Летова «сконцентрировать» сюжет в относительно небольшом лирическом тексте (позже этот сюжет будет развернут гораздо более подробно в лиромифологическом и психоделическом «эпосе» «Прыг-скок», который в своих ключевых мотивно-образных деталях связывается со «Смертью в казарме», см. анализ этой связи в 3 главе). Тем не менее смысловая и сюжетная созависимость ПДМ 1.1 и ПДМ 1.2 в этом стихотворении очевидна, она проявляется в том, что мотиву давления (когда мир действует на тело) противопоставлен мотив взрыва (когда тело «отвечает» миру). Рассмотрим подробнее, в каких текстах реализуется каждый из параметров ПДМ 1.2.

      Внутреннее ограничивающее пространство

      Пространственно-динамическая модель, связанная со вторым этапом развития сюжета, предполагает смену пространственных координат: внешнее пространство мира сменяется внутренним пространством тела. Отметим, что внешнее пространство в рамках ПДМ 1.1 обычно не детализировано, в то время как внутреннее пространство тела в ПДМ 1.2 обрисовано гораздо более подробно.

      Внутреннее и внешнее типы пространства функционально тождественны: и тесный мир, и тело выполняют ограничительную функцию по отношению к герою (именно поэтому оба пространственных подтипа возводятся нами к одному типу).

      Тождественность функций внешнего и внутреннего пространства приводит к тому, что тело входит в тот же мотивно-образный ряд, что и тюрьма, газовая камера, земля и др. Смысловое пресечение этих образов в поэтическом мире Летова приводит к тому, что тюрьма может пониматься не только как метафора жилища (см. выше), но и как метафора тела. Так появляется образ одиночной камеры в стихотворении «Вечная весна», которая, как явствует из контекста, оказывается «тюрьмой тела».

      Лирический субъект «Вечной весны» представлен не как монолитная целостность, но как психологически расщепленная личность. Его тело – «одиночная камера» для неких обитающих внутри этой «камеры» сущностей: