LITMIR.BIZ

      Мы прощались, как во сне,

      Я сказала: «Жду».

      Он, смеясь, ответил мне:

      «Встретимся в аду».

      Если встану – упаду.

      Дудочка поет: ду-ду!

      О глубокая вода

      В мельничном пруду,

      Не от горя, от стыда

      Я к тебе приду.

      И без крика упаду,

      А вдали звучит: ду-ду.

      Руки голы выше локтя,

      А глаза синей, чем лед.

      Едкий, душный запах дегтя,

      Как загар, тебе идет.

      И всегда, всегда распахнут

      Ворот куртки голубой,

      И рыбачки только ахнут,

      Закрасневшись пред тобой.

      Даже девочка, что ходит

      В город продавать камсу,

      Как потерянная бродит

      Вечерами на мысу.

      Щеки бледны, руки слабы,

      Истомленный взор глубок,

      Ноги ей щекочут крабы,

      Выползая на песок.

      Но она уже не ловит

      Их привычною рукой,

      Все сильней биенье крови

      В теле, раненном тоской.

      Сердце к сердцу не приковано,

      Если хочешь – уходи.

      Много счастья уготовано

      Тем, кто волен на пути.

      Я не плачу, я не жалуюсь,

      Мне счастливой не бывать!

      Не целуй меня, усталую, —

      Смерть придет поцеловать.

      Дни томлений острых прожиты

      Вместе с белою зимой…

      Отчего же, отчего же ты

      Лучше, чем избранник мой.

      Высоко в небе облачко серело,

      Как беличья расстеленная шкурка,

      Он мне сказал: «Не жаль, что ваше тело

      Растает в марте, хрупкая Снегурка!»

      В пушистой муфте руки холодели.

      Мне стало страшно, стало как-то смутно.

      О как вернуть вас, быстрые недели

      Его любви, воздушной и минутной!

      Я не хочу ни горечи, ни мщенья,

      Пускай умру с последней белой вьюгой,

      О нем гадала я в канун Крещенья.

      Я в январе была его подругой.

      Я и плакала и каялась,

      Хоть бы с неба грянул гром!

      Сердце темное измаялось

      В нежилом дому твоем,

      Боль я знаю нестерпимую,

      Стыд обратного пути…

      Страшно, страшно к нелюбимому,

      Страшно к тихому войти.

      А склонюсь к нему нарядная,

      Ожерельями звеня, —

      Только спросит: «Ненаглядная!

      Где молилась за меня?»