LITMIR.BIZ

      Ветер гладит ковыль, пиленгасы идут к Донузлаву,

      лох листвой серебристой украсил наш пыльный маршрут,

      тарханкутская степь знает горе, но знает и славу,

      здесь забвения травы в траншеях войны не растут.

      Возле древних раскопов колышутся алые маки,

      горизонт от жары то поблёкнет, то как бы парит,

      (там скуластые скифы летят, обнажив акинаки,

      и кипчакский колодец надёжно камнями прикрыт).

      Зайцы прыснут к посадке, взлетят куропатки над полем:

      – Эй, водила, сверни! Напрямик здесь петлю эту срежь!..

      Мы уже целый час пограничникам зенки мозолим,

      мы торопимся к бухте, которою славен Атлеш.

      Там вода что хрусталь, там кефаль прямо с берега видно,

      там у грота подводного прячется кто-то, как тать,

      и угрюмые крабы выходят на гальку солидно,

      чтоб смотреть на луну и огромные звёзды считать.

      Пусть «жигуль» отдохнёт, мы за мысом поставим палатку,

      ночь рассыплет по травам то ль росы, то ль блёстки слюды,

      костерок разожжём, и сегодня мы выспимся сладко,

      чтоб нырнуть на рассвете в манящую тайну воды.

      И всю зиму потом будут сниться денёчки нам эти,

      и расскажешь ты снова, зайдя на минутку ко мне,

      как на чистом песке, под водою почти незаметен,

      черноморский калкан[2], словно щит, возлежал у камней…

      Ковыль, полынь да маки, маки,

      всё степь да степь, да редкий лес;

      висит над полем кобчик, аки

      нательный крест сухих небес.

      Жара. Желтеет колос нивы,

      ни тучки – месяц, – хоть завой,

      да ночью звёзды, словно сливы,

      висят над самой головой.

      Пылит дорога. Травы никнут.

      Забыл Господь, что есть дожди.

      И если раздаётся крик тут,

      ответа на него не жди.

      А колос жёлт, но пуст, и это

      тревожит жителей всех сёл.

      Была бы воля у поэта —

      в стихах бы дождь с утра пошёл.

      Но нет, жара, всё зноем дышит,

      всё пекло, адский всё режим,

      да кобчик в небе, словно вышит

      белёсой гладью, недвижим.

      Да у античного раскопа,

      чей правый скос как будто сбрит,

      о тщетности пути некрополь

      пытливой мысли говорит.

      Куда ушли, что стало с теми,

      кто жил здесь и обрёл конец?

      Кто сеял смерть здесь? Скифы? Время?

      Мор? Глад? Свинец?..

      Солончаки. Пустой колодец.

      В гадюке спящей зреет яд.

      Да ветряки – дань новой моде —

      безжизненно везде стоят.

      Да шёлковый ковыль лоснится,

      да на бугре, что рыж как йод,

      стреноженная кобылица

      понуро

Скачать книгу