ТОП просматриваемых книг сайта:
Анастасия. Лана Ланитова
Читать онлайн.
Конечно, Швейцария – это не Россия. И за границей было гораздо больше соблазнов. И всё же – так вышло, что за все время учёбы я лишь пару раз бывал в одном из местных пабов и на студенческой вечеринке. Правда, на втором курсе я был недолго и пылко влюблен в продавщицу из магазина, где я покупал местные булочки и швейцарский сыр. Продавщица, как мне помнится, была весьма недурна собою и мило кокетничала, когда продавала мне по субботам местный Цопф и Граубюнден. Несмотря на загруженность, я долго вынашивал мысль о поэтапном соблазнении этой милой торговки. Но, как выяснилось позднее, она оказалась замужем и любезничала ровно со всеми своими покупателями.
В свободные от занятий часы, не смотря на протесты дяди и отца, я часто втайне бегал на набережную реки Лиммат и рисовал там средневековые здания, соборы и церкви, отражающиеся в воде. А так же белых лебедей. Их стаи царственно покачивались в тихих волнах реки. Иногда я уезжал за город и бродил там по маленьким швейцарским деревенькам с белеными домиками. Я бесконечно любовался местными монастырями, церквями и соборами. От пейзажей альпийских маковых лугов, нетронутых, словно хрустальных озер и верхушек заснеженных гор у меня захватывало дух. И, конечно, я всюду таскал с собой небольшой мольберт.
Я даже привёз на родину целую стопку собственных акварелей из славного края моей студенческой юности. Господа, я не стану слишком подробно описывать свой цюрихский период, ибо это не входит в тему моего рассказа. Скажу только одно, что вернулся я из Швейцарии ровно через пять лет, ибо мои родители, желающие впихнуть в меня как можно больше знаний, оплатили еще несколько спецкурсов у именитых профессоров.
Вы только не подумайте, друзья, что перед вами сидит человек, который до двадцати лет умудрился остаться девственником. Нет, это не так. Впервые я познал женщину в семнадцать. И ей оказалась одна…
Гурьев внезапно замолчал, будто очнувшись от тумана воспоминаний. Он вновь отхлебнул вина и закурил новую сигарету. Сделав несколько затяжек, он бегло глянул на Алекса, а потом более пристально посмотрел мне в глаза.
– Простите, мальчики, я вот тут подумал о том, в какой степени откровенности я могу продолжать свой рассказ? Я вполне себе представляю свободу современных нравов, и снятие многих моральных запретов у нынешней молодежи. Индустриальная и культурная революции, помимо всем нам известного октябрьского переворота, перевернули многое в головах людей и сняли табу с непечатных изданий и откровенных художественных произведений. Однако дело морали – это, согласитесь, вопрос весьма индивидуальный. И деликатный. Понимаете, моя история подразумевает собой такую степень искренности