LITMIR.BIZ

      Я, увы, слишком рано начать линять,

      хотя если мой возраст перевести на кошачий,

      то по-кошачьи мне больше года,

      и для кошки это нормально.

      Теперь-то я понял, что значит

      родиться в год кота и кролика.

      Это для того было сделано,

      чтобы мне было обидно,

      что у кота новая шерсть отрастает,

      а на голове моей нет.

      От обиды часто листаю

      в бездушной и тесной,

      невидимой глазу сети,

      разные темы.

      И в историях сохраняю

      все то, что в себе мне

      кажется максимально ужасным

      и невыносимо гадким.

      (Ах, Господи, исповедь!)

      Если вырвать из рук моих

      распароленный телефон,

      то он превращается в лезвие,

      что распарывает мою ширму,

      за которой храню секреты

      в историях своих в виде ссылок

      про пересадку волос.

      (Ах стыдно стыдно!)

      Да только я суеверный.

      И на мои изрядно

      с юных лет поредевшие грядки,

      на светлой моей (я надеюсь)

      лысеющей голове,

      я до ужаса опасаюсь

      дать высадить инородные

      луковицы людей,

      которых я даже не знаю.

      (Да еще и за сто пятьдесят тыщ!)

      На не Ваших семинарах

      мне было вежливо велено

      избавиться от терминологии

      хотя бы в своих текстах.

      Я очень рад был бы успеху,

      да только от алопеции

      избавиться не получается,

      и ни один трихолог

      не в силах, увы, помочь.

      Я поэтому жизнь свою

      с ранних лет стараюсь с поэзией

      крепко сплести в узелок,

      чтобы себя любимого

      рифмами утешать.

      Ведь для мужчин алопеция —

      далеко не худшее,

      что с испугом рифмуется на

      «…ция».