ТОП просматриваемых книг сайта:
Исповедь скитальца. Текелински
Читать онлайн.
Сколько бы ты не искал, сколько не копал, и сколько бы не заглядывал в бескрайние дали, в конце концов, ты приходишь к убеждению, что на самом деле, сакральный смысл нашей жизни, заключается исключительно в самосовершенствовании, как последней инстанции, для всяких целей. В гармонизации душевных плагинов нашего сознания, в культивировании всего самого возвышенного, самого тонкого, и самодостаточного в нашем сердце…, и выветривании всего грубого, всего унижающего, и дисбалансирующего.
Иных смыслов, в этой жизни – нет, и быть не может… И следующий, словно призрак, за всяким подобным утверждением, фатальный, и бесконечный вопрос «Зачем?», – здесь, совершенно не уместен. Ибо, это и есть самая последняя, самая окончательная максима, для нашего существования.
Как начиналась, и как продолжалась твоя жизнь, в каких полях своего созерцания, ты оценивал свои поступки, как и свои мысли, – только от этого зависит твоя судьба. Нет никакого иного рока, как только тот, что заложен в тебе самом.
Я помню себя в юности, и этот опыт, как нельзя лучше подтверждает эту гипотезу. Здесь, в каком-то невероятном сочетании находились все тонкие, и прекрасные монады, с самыми грубыми, и низменными. Всё самое возвышенное, самое благочестивое, как и всё самое низменное, и даже гадкое, что включал в себя «сосуд моей души» на заре созревания, определил всю последующую мою жизнь.
Эта «гремучая смесь» придавала моей жизни, какую-то фатальную несчастность…, и вместе с тем, какую-то невероятную счастливость…, сменяя свои доминанты, в непрерывном перманентном течении времени. Иллюзии, – самые непредсказуемые, присущие наверно, всякой подростковой душе, главенствовали во всём, и правили балом на полях моего душевного агрегатива. И их необходимая конгломерация, всецело, и повсеместно превращала всю мою жизнь, в обман зрения…, в подозрительную, быстро сменяющуюся реальность…, за пределами которой, казалось, не было ничего.
Локальное пространство моего быта, было, казалось, будто бы единственным местом на земле…, и его убранство включало в себя, всю палитру мироздания…, в которой, мир был – так прекрасен, и прост…, и в то же самое время, так сложен, и неоднозначен, что, с одной стороны, казалось, что только тебе дано чувствовать, и понимать его…, с другой, – он был чуждым и враждебным, вводя в ступор, все твои «ганглии сознания» …, и возбуждая приступы скромности, и меланхолии.
Порой, ты чувствовал, что вся его сложность находилась, где-то за границами твоего локального мирка, и почти не тревожила тебя. И только изредка, кидая свой взгляд за «горизонт событий», ты чувствовал, что мир более многосложен…, и там, за пределами твоего пошлого быта, лежит нечто многообещающее, нечто более прекрасное…, но в тоже время, и более непредсказуемое, и опасное.
Инфантильность сердца, если его не разбудить вовремя, оставляет человека на всю его жизнь, в рамах ограниченного мирка, и не позволяет открывать новые горизонты. И только силой воли выдернутое, и брошенное за горизонты собственного привычного быта, в бушующее море мирового океана, оно начинает жить настоящей жизнью…, и покорять те вершины, что приносят настоящее удовлетворение его тонким, и уязвимым, и в тоже время, самым острым и агрессивным плагинам…, – плагинам любви, и надежды, борьбы, и победы.… – Так начинается, и находит свой путь, всякое становление…
В моём детстве, проходящем в атмосфере социального равенства, присущего социалистическому устройству государства, было много навязанного, немало надуманного, и откровенно абсурдного…, но в тоже время, было много такого благожелательного, и обещающего, такого заботливого, – почти материнского…
В школе, я был беспокойным ребёнком…, проявляющим некоторые незначительные способности, в особенности в первом классе, когда меня, после первого месяца обучения, в числе, ещё двух одноклассников, отметили за успеваемость походом в кафе…, где мы, с моими первыми друзьями, радуясь своему успеху, пили газировку, и ели пирожное. Но на этом, мои успехи в школе, и закончились. Всю последующую процедуру обучения, я проходил между «плохо», и «средне». Балансируя между дисциплинами, я всё больше скатывался к полной независимости, от всего этого процесса.
С каждым днём, меня всё более развращала свобода, которая казалась такой сладкой, и желанной, что никакие наказания, и лишения, не могли перевесить чашу в сторону усидчивости, и труда над науками. Необходимость сидеть на уроке, и слушать скучные речи учителей…, писать, считать, и вникать в то, что тебе дают, и что не имеет к тебе, к твоим настоящим стремлениям, никакого отношения, – что может быть невыносимее, для свободного, жаждущего настоящего простора, сердца!
Я