LITMIR.BIZ

      Осеннее утро

      Поднялся шум; свирелью полевой

      Оглашено мое уединенье,

      И с образом любовницы драгой

      Последнее слетело сновиденье.

      С небес уже скатилась ночи тень,

      Взошла заря, блистает бледный день —

      А вкруг меня глухое запустенье…

      Уж нет ее… я был у берегов,

      Где милая ходила в вечер ясный;

      На берегу, на зелени лугов

      Я не нашел чуть видимых следов,

      Оставленных ногой ее прекрасной.

      Задумчиво бродя в глуши лесов,

      Произносил я имя несравненной;

      Я звал ее – и глас уединенный

      Пустых долин позвал ее вдали.

      К ручью пришел, мечтами привлеченный;

      Его струи медлительно текли,

      Не трепетал в них образ незабвенный. —

      Уж нет ее!.. До сладостной весны

      Простился я с блаженством и с душою. —

      Уж осени холодною рукою

      Главы берез и лип обнажены,

      Она шумит в дубравах опустелых;

      Там день и ночь кружится желтый лист,

      Стоит туман на волнах охладелых,

      И слышится мгновенный ветра свист.

      Поля, холмы, знакомые дубравы!

      Хранители священной тишины!

      Свидетели моей тоски, забавы!

      Забыты вы… до сладостной весны!

      С наступлением осени «милые петербургские дамы»[22] разъезжаются из Царского Села: уезжает Катюша Бакунина, уезжает Наташа Кочубей, уезжает, наверное, вместе со своей хозяйкой и горничная Наташа. Поэт получает возможность в полной мере предаться элегической печали. До «сладостной весны» еще далеко, в оставшиеся месяцы 1816 года он пишет несколько элегий, в которых изливает тоску в разлуке с «ней».