LITMIR.BIZ

      Прости, в судьбу твою не лезу.

      Мне только жаль, что тает свет,

      а в тихой жизни затрапезной

      тебя как будто бы и нет.

      Я одного тебе желаю:

      В конце тревог не пожалеть,

      что там поют другой… другая…

      что мог бы ты

      их круче петь,

      чтоб дар Эвтерпов[1], оживая,

      в тебе не сделался огнём,

      спокойный мир твой разрывая,

      переворачивая дом.

      Чтоб жил ты так: легко и сонно –

      чтоб засыпало сердце в срок,

      торжественно и обречённо,

      как в пору сорванный цветок.

      Пока ещё, по молодости лет,

      пока печалей и запретов нет,

      твой умопомрачительный рассвет

      тебе, я знаю, кажется прекрасным.

      И принцев взгляды (тоненьких пажей),

      на прочих ухажёров непохожих, –

      тебя царицей делают уже

      и матушку твою царицей тоже.

      Но все пройдёт, лишь канет года два,

      в свои права войдёт провинциальность,

      и упадёт в подушку голова,

      скрывая слёзы, – вырванность, ментальность, –

      и принцы, воцарённые едва,

      отправятся в работы и заботы.

      Зачем же ты, красавица, жива?

      Зачем ты вскоре влюбишься в кого-то?

      Таким, как ты, не нарожать детей,

      не прыгать с чёрным чайником на кухне.

      Таким, как ты, – планету из затей.

      Еще?.. – Свечу, которая не тухнет.

      Как далека от всех причуд,

      мирского блуда, сладострастья,

      ты, околдованная чуть

      желаньем музыки и счастья.

      А в лёгком голосе твоём

      звучит нетронутость любовью,

      её не-испытанье болью,

      её не-воцаренье в дом –

      а ожиданье.

      Так росы

      под утро ожидают травы,

      а вместе с ней восторгов, славы

      и вдохновенной красоты.

      Прости мне, Женечка, тоску:

      она, как вихрь, во мне витает,

      когда твой голос оживляет

      спокойствие и простоту.