LITMIR.BIZ

      Со своего стула перед гробом Моника Альмейда наблюдает, как четверо мужчин поднимают ящик – с такой легкостью, что у нее мелькает мысль: вдруг он пуст, а она находится в кошмаре, в нескончаемом дурном сне?

      – Моя дочь все еще там? – собственный голос кажется ей чужим.

      – Да, – отвечает один из мужчин, не скрывая усмешки; другой носильщик пинает приятеля.

      Не замечая ни насмешек, ни пинков, Моника по-прежнему думает о легкости гроба и об отсутствии дочери. Спрашивает себя, является ли до сих пор матерью этого невесомого тела. Следит глазами за движением мужчин, встает и становится рядом с тем, кто над ней подшучивал.

      – Я тоже понесу. – Она берется за дубовый ящик.

      Подоспевший супруг пытается оторвать руки жены от крышки гроба.

      – Не мешай мужчинам делать работу.

      – Оставь меня, Рикардо, пусти. Я хочу пойти с Летисией!

      – Мама!

      – Я хочу сопровождать ее, – говорит она сыну и накрывает ладонью правую щеку мальчика.

      Ее сыну удалось сдержать слезы накануне вечером, дабы еще больше не расстраивать мать, которой пришлось дать успокоительное. Моника Альмейда хочет сказать ему, что она должна сопровождать свою дочь, чтобы найти себе оправдание, попросить прощения за то, что не позаботилась о ней и позволила какому-то негодяю убить ее. Она так виновата. Когда Моника забеременела Летисией, то из-за угрозы выкидыша почти шесть месяцев пролежала пластом, чтобы удержать ребенка в своем чреве. «Ты так рано нас оставила», – подумала она, увидев дочь в гробу: та будто спала, такая красивая, что не верилось в ее смерть.

      – Тогда я тоже помогу. – Сын пристраивается рядом и накрывает материнские ладони своими.