LITMIR.BIZ

Скачать книгу

на Сенатской, когда Кюхельбекер стрелял в его родного брата – Михаила Павловича. На следствии великий князь Михаил выступил ходатаем за Кюхельбекера, прося для него снисхождения. Благодаря его рыцарскому поступку Вильгельма Карловича не повесили. Но и смотреть на Кюхлю глазами Пушкина император не мог.

      Чтобы избежать подобных сцен, Николай I и поставил перед поэтом препятствие в виде Бенкендорфа.

      «Венец за ним!»

      Пушкин уверял шефа жандармов, что посылает ему единственный рукописный экземпляр «Бориса Годунова», и просил вернуть. Теперь следовало ознакомиться с текстом. Но… и императору, и Александру Христофоровичу было некогда. Они скорее просматривали, чем читали.

      Между тем многие места после 14 декабря звучали подозрительно.

      Вот Самозванец допрашивает пленного о делах в русской столице. Тот отвечает:

      Там говорить не слишком нынче смеют.

      Кому язык отрежут, а кому

      И голову – такая, право, притча!

      Что день, то казнь. Тюрьмы битком набиты.

      На площади, где человека три

      Сойдутся, – глядь – лазутчик уж и вьется,

      А государь досужею порою

      Доносчиков допрашивает сам.

      Вот бояре обсуждают порядки при Годунове, и Пушкин говорит Шуйскому:

      …он правит нами,

      Как царь Иван (не к ночи будь помянут).

      Что пользы в том, что явных казней нет,

      Что на колу кровавом, всенародно,

      Мы не поем канонов Иисусу,

      Что нас не жгут на площади, а царь

      Своим жезлом не подгребает углей?

      Уверены ли мы в бедной жизни нашей?

      Нас каждый день опала ожидает,

      Тюрьма, Сибирь, клобук иль кандалы.

      Монолог царя Бориса, начинающийся словами: «Достиг я высшей власти», – имеет очень характерное окончание:

      Ах! чувствую: ничто не может нас

      Среди мирских печалей успокоить;

      Ничто, ничто… едина разве совесть…

      Но если в ней единое пятно,

      Единое, случайно завелося,

      Тогда – беда! Как язвой моровой

      Душа сгорит, нальется сердце ядом,

      Как молоток стучит в ушах упрек…

      И мальчики кровавые в глазах…

      Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.

      Сказать ли, что у молодого государя были свои «мальчики кровавые» – целых пять? И не беда, что заговорщики предполагали цареубийство. Он мучился. Хотя и считал себя правым. Поэтому крик юродивого: «Нет, нет! нельзя молиться за царя Ирода – Богородица не велит» – звучал как приговор.

      Написанная за полгода до роковых событий, пьеса оказалась по ассоциациям удивительно злободневна.

      Была еще одна болезненная тема – призвание на царство неправедного царя Бориса Годунова, после чего и воспоследовали бедствия Смуты. Возгласы народа: «Ах, смилуйся, отец наш! Властвуй нами!» или «Венец за ним! он царь! он согласился!» – очень напоминали разговоры времен междуцарствия.

      Наследуя

Скачать книгу