LITMIR.BIZ

      Симбирск, 10 сентября 1921 года… Первым местом, которое мы посетили, был «детский приемник», где подобранных на улице детей с улиц моют и присматривают за ними перед тем, как перевести в другие подобные центры или в другие регионы России. Отсюда уже отправлена группа детей в Новгород, еще одна скоро отправится в Витебск. В этом доме сейчас шестьсот детей, и многие еще хотели бы попасть сюда. Втроем или вчетвером, если не больше, дети спят на одной раскладушке под одним одеялом. Мы стали свидетелями пронзительной истории двух татарчат, которые не понимали ни слова по-русски, и когда воспитательница, не говорящая по-татарски, попыталась разделить их, чтобы накормить, они вцепились друг в друга и отчаянно плакали, как будто она хотела их обидеть. Здесь, как и в других частях губернии, пострадавшей от голода, распространена практика, когда матери отводят своих детей на рыночную площадь или к дверям приютов и оставляют их там. Из этого «приемника» мы идем в приюты. В общей сложности в городе Симбирске в приемниках и детских приютах 21 000 детей получают по маленькому кусочку черного хлеба из грубой муки и немного водянистого супа.

      Самара, 15 сентября 1921 года… Утро началось с осмотра государственных учреждений. Первым местом, которое мы посетили, был «приемник-распределитель». Здание было построено до войны как приют для пятидесяти детей; сегодня он принимает более шестисот. Дети во дворе, на полу, на деревянных скамьях, один на другом, больные и здоровые вместе, в грязных, отвратительных лохмотьях. На такое огромное количество детей только десять маленьких мисок для супа и пятьдесят деревянных ложек. Их питание – водянистая овсянка и полфунта черного хлеба в день.

      Самара, 25 сентября 1921 года… Сегодня мы осмотрели все «приемники»; условия там просто ужасающие. Дома, которые изначально были рассчитаны на тридцать – сорок детей, теперь вмещают в пятнадцать раз больше. В одном доме мы увидели детей, сидящих на полу, тесно прижавшись друг к другу, и узнали, что они спят прямо там, где сидят, без кроватей и одеял. В других местах пол был усеян кучами грязных, вонючих тряпок, скрывавших трупы маленьких детей с такими старыми и морщинистыми лицами, что они были похожи на мумии. Одним приютом, где жили девочки в возрасте от двенадцати до семнадцати лет, руководил юноша двадцати двух лет[69].