Осип Мандельштам: ворованный воздух. Биография - Олег Лекманов Литературные биографии

Скачать книгу

кто с польским балом,

      А кто с венгерской чемчурой.

      Девчонка, выскочка, гордячка,

      Чей звук широк, как Енисей,

      Утешь меня игрой своей –

      На голове твоей, полячка,

      Марины Мнишек холм кудрей,

      Смычок твой мнителен, скрипачка.

      Утешь меня Шопеном чалым,

      Серьезным Брамсом[242], нет, постой –

      Парижем мощно-одичалым,

      Мучным и потным карнавалом

      Иль брагой Вены молодой –

      Вертлявой, в дирижерских фрачках,

      В дунайских фейерверках, скачках,

      И вальс из гроба в колыбель

      Переливающей, как хмель.

      Из австрийских композиторов для Мандельштама был еще важен Глюк, чья опера «Орфей и Эвридика» стала фоном для мандельштамовского стихотворения 1920 года:

      Снова Глюк из жалобного плена

      Вызывает сладостных теней.

      Захлестнула окна Мельпомена

      Красным шелком в храмине своей.

      <…>

      После гама, шелеста и крика

      До чего кромешна тьма.

      Ничего, голубка, Эвридика,

      Что у нас студеная зима[243].

      Представление оперы Рихарда Вагнера «Валькирия» в Мариинском театре отразилось в ироническом стихотворении Мандельштама 1914 года:

      Летают Валькирии, поют смычки.

      Громоздкая опера к концу идет.

      С тяжелыми шубами гайдуки

      На мраморных лестницах ждут господ.

      Уж занавес наглухо упасть готов;

      Еще рукоплещет в райке глупец,

      Извозчики пляшут вокруг костров.

      Карету такого-то! Разъезд. Конец.

      Это стихотворение представляет собой чуть замаскированный выпад Мандельштама-акмеиста против злоупотреблявшего «большими темами и отвлеченными понятиями» (II: 291) русского символизма. Образ занавеса во второй его строке, вероятно, отсылает разбирающегося читателя к следующему фрагменту статьи Городецкого «Некоторые течения в современной русской поэзии»: «Катастрофа символизма совершалась в тишине – хотя при поднятом занавесе. Ослепительные “венки сонетов” засыпали сцену. Одна за другой кончали самоубийством мечты о мифе, трагедии, о великом эпосе, о великой в просторе своей лирике»[244]. Напомним, что едва ли не самыми увлеченными пропагандистами Вагнера в России были именно символисты. Достаточно будет указать на «разбавленные вагнеровскими аллегориями»[245] стихи Андрея Белого из книги «Золото в лазури»:

      «Швырну расплавленные гири я

      С туманных башен…»

      Вот мчится в пламени валькирия,

      Ей бой не страшен…

      или на стихотворение Александра Блока «Валькирия (на мотив из Вагнера)»[246].

      Также в стихах, прозе и письмах Мандельштама упоминается «легкая и воинственная музыка» из оперы Бизе «Кармен» (II: 254); «рассудочная музыка» Дебюсси (II: 591); «славянские танцы № 1 и № 8» Дворжака, в которых поэта привлекли «бетховен<ская> обработка народных тем, богатство ключей, умное

Скачать книгу

<p>242</p>

См. также в эссе Мандельштама «Разговор о Данте» (1933): «Виолончель задерживает звук, как бы она ни спешила. Спросите у Брамса – он это знает» (III: 247).

<p>243</p>

Цитируется черновая редакция стихотворения.

<p>244</p>

Городецкий С. Некоторые течения в современной русской поэзии // Аполлон. 1913. № 1. С. 71.

<p>245</p>

Гюнтер И. Жизнь на восточном ветру (из книги) // Наше наследие. 1990. № 6. С. 62.

<p>246</p>

О символистах и Вагнере подробнее см., например: Гозенпуд А.А. Рихард Вагнер и русская культура. Л., 1990.