LITMIR.BIZ

      Погоди, я тебя ненавижу,

      не ори, комиссар, замолчи!

      Черной молью, летучею мышью

      плачет дочь камергера в ночи!

      И поет, что поломаны крылья,

      жгучей болью всю душу свело,

      кокаина серебряной пылью

      всю дорогу мою замело!^{98}

      Из Кронштадта мы все, из Кронштадта,

      на кронштадский мы брошены лед!

      Месть суровая всем супостатам,

      ни единый из нас не уйдет!^{99}

      И отравленным черным патроном

      с черной челочкой Фанни Каплан

      на заводе, заметь – Михельсона! —

      разряжает преступный наган^{100}.

      Эй, поручик, подайте патроны,

      Оболенский, налейте вина!^{101}

      В тайном ларчике ваши погоны

      сохранит поэтесса одна^{102}.

      Петька Анке показывал щечки,

      плыл Чапай по Уралу-реке^{103}.

      Это есть наш последним денечек,

      блеск зари на холодном штыке!^{104}

      И куда же ты, яблочко, катишь?

      РВС, ВЧК, РКК.

      Час расплаты настал, час расплаты,

      так что наша не дрогнет рука!^{105}

      И, подвысив звенящие шашки,

      рубанем ненавистных врагов,

      ты меня – от погона до пряжки,

      я тебя – от звезды до зубов^{106}.

      Никогда уж не будут рабами

      коммунары в сосновых гробах,

      в завтра светлое, в ясное пламя

      вы умчались на красных конях!^{107}

      Хлопцы! Чьи же вы все-таки были?

      Кто вас в бой, бестолковых, увлек?

      Для чего вы со мною рубились,

      отчего я бежал наутек?^{108}

      Стул в буржуйке потрескивал венский.

      Под цыганский хмельной перебор

      пил в Констанце тапер Оболенский,

      а в Берлине Голицын-шофер^{109}.

      Бились, бились, товарищ, сражались.

      Ни бельмеса, мой друг, ни аза.

      Так чему ж вы сквозь дым улыбались,

      голубые дурные глаза?^{110}

      Погоди, дуралей, погоди ты!

      Ради Бога, послушай меня!

      Вот оно, твое сердце, пробито

      возле ног вороного коня^{111}.

      Пожелай же мне смерти мгновенной

      или раны – хотя б небольшой!

      Угорелый мой брат, оглашенный,

      я не знаю, что делать с тобой^{112}.

      Погоди, я тебя не обижу,

      спой мне тихо, а я подпою.

      Я сквозь слезы прощальные вижу

      невиновную морду твою^{113}.

      Погоди, мой товарищ, не надо.

      Мы уже расквитались сполна.

      Спой мне песню: Гренада, Гренада.

      Спойте, мертвые губы: Грена…^{114}