LITMIR.BIZ

      Рама-с-Топором смотрел на поединок и чувствовал себя посторонним.

      Мумией из седых бездн прошлого, миражом с сияющих вершин будущего; незваным пришельцем, что явился к концу чужого пира и теперь нагло разглядывает гостей с хозяевами. Осознание собственного возраста впервые обрушилось на костлявые плечи, грозя стать последней соломинкой, ломающей спину буйволу. Сменились поколения, пока аскет предавался добровольному затворничеству на Махендре, возвелись и разрушились города, люди стали иными, лик земли стал иным, Поле Куру забыло грозного Палача Кшатры, пустив на свой простор новых палачей, помоложе – и сотню раз успел сгнить до основания старый ашрам старого отшельника. Сейчас же он смотрел и не узнавал лиц, путал имена с прозвищами, плохо разбирался в хитросплетениях родословных внутри Лунной династии и прочих царских семей; плохо разбирался хотя бы потому, что его это абсолютно не интересовало до сегодняшнего дня.

      Рама знал лишь: трое его учеников были подло убиты один за другим здесь, на этом поле, которое согласилось лечь под армии друзей и родичей, как шлюха под гогочущий сброд в порту.

      Сердцу аскета было видение тех смертей.

      Гангея Грозный по прозвищу Дед.

      Наставник Дрона по прозвищу Брахман-из-Ларца.

      Карна-Подкидыш по прозвищу Секач.

      И бой нагого с доспешным в кругу зрителей, сгоравших от предвкушения финального удара, был сродни тем видениям.

      Аскет не замечал, что его пальцы скоро раздавят секирное древко.

      Он смотрел.