Скачать книгу
и тавадских уделов единую страну и давшей ей название «Грузия». «Имперская идеология» среди знати становилась «осязаемой» на фоне любого наступления грузинского феодализма на территории соседних народов. Невольным созидателем ее был также Ермолов, в конце первой четверти XIX века оказавшийся в на редкость сложной обстановке, сложившейся на Кавказе; именно тогда «всемогущий» Ермолов столкнулся с Кавказской войной, в которой он, кроме чисто военных операций, ничего не мог себе объяснить. В волнение пришли Осетия и Кабарда. Пока автономно, но войну с Россией вела уже Чечня, угрожала войной Турция. На фоне этих событий главнокомандующий, большую часть своего времени посвятивший войне с Ираном, был вынужден решительно пересмотреть свою политическую доктрину на Кавказе. Ермолов снял блокаду в Дагестане и Чечне, направил военный отряд в Кабарду, в угоду грузинским тавадам войсковыми рейдами держал в напряжении Осетию, щедро дарил титулы, воинские звания и феодальные владения грузинской знати, поощрял в ней политическую надменность, чванство и «императорскую» спесь. Переменам подвергались не только политические приоритеты, менялся сам Ермолов. Незаурядный генерал, на которого на Кавказе лавиной обрушились крупномасштабные события, более не был похож на «наперсника Марса и Паллады», на «гения северных дружин». Он не походил и на «сфинкса младого» (Рылеев). Ермолов перестал являться «владыкой Кавказа». Он стал масштабом гораздо меньше, всего лишь «господином проконсулом Иберии», как справедливо его называл Грибоедов. Именно тогда, в 1826 году, Ермолов, более пяти лет державший горцев Северо-Восточного Кавказа в жесткой блокаде, произнес одну из своих самых метких фраз: «десять лет я пытался понять горцев, но так и не смог их постичь». Слова были произнесены, когда горцы, которых Ермолов называл «мошенниками», а в пылу гнева – «блядями», стали обращаться к главнокомандующему с просьбой отправить их на войну с Ираном, чтобы защищать Россию. В знак солидарности с Ермоловым, командовавшим военными действиями на иранском фронте, горцы на время прекратили набеги на Кавказскую линию. Главнокомандующий не мог не обратить внимания на два слишком «странных» явления: разоренные карательными экспедициями горцы просились на войну с Ираном, а грузинские тавады, пользовавшиеся милостями России, суетились и вместе с эмигрантскими царевичами готовились к новым политическим играм, напоминавшим банальное гадание на ромашке, в котором вновь выяснялось – Россия или Персия, Россия или Турция. Подобные «кавказские» перепады «температурных режимов», никак, казалось, несовместимых с обычной политической логикой, внушали Ермолову мысль о невозможности познать тайны Кавказа. Вполне возможно, что он поделился этой мыслью с Пушкиным во время их встречи в 1829 году, и она, эта преследовавшая европейски образованного генерала мысль, стала поводом для пушкинской фразы, в которой поэт назвал Ермолова «великим шарлатаном».
Ермолов начинал свою кавказскую
Скачать книгу
