LITMIR.BIZ

Скачать книгу

не мог быть не знаком с программой партии, – добавил Борисов, – если сам указал, что голосовал за список № 3 в учредительное собрание [эсеровский] – значит он разбирался». Не наивный крестьянин, а кулацкий идеолог Корнеев был из партии исключен[338].

      Заявления студентов «из крестьян» в партячейки вузов раскрывают отношения между экономическим благосостоянием и политической ориентацией так, как они виделись большевикам. Возьмем пример 23-летнего Иванова И. К., студента юридического факультета ЛГУ из семьи крестьян деревни Большая Маклашкина (Мариинск). Находясь пятый год в комсомоле, Иванов говорил: «Я достаточно поработал на общественном поприще и получил практическую подготовку – желаю перейти в ВКП(б) для более серьезной работы». В классовом смысле он считал себя как нельзя более подходящей кандидатурой. Дед его был крестьянин, отец и мать – рабочие, сам он ученик столяра. Политически Иванов тоже доказал свою преданность революции: его автобиография упоминала службу в «отрядах Чека по уничтожению бандитов».

      Но Мариинско-Посадский райисполком не разделял мнения Иванова о себе: в январе 1928 года в Ленинграде стало известно, что у его хозяйства требуют вернуть семенную ссуду, взятую пять лет тому назад уже почившим главой семьи (27 рублей). Не выполняя свой гражданский долг, это семейство было врагом советской власти.

      Автобиограф не думал сдаваться. Он отвергал претензии, используя все ресурсы официального языка: «Я возмущен поведением местного сельсовета. Этот председатель сельсовета, выросший в зажиточной семье, не хочет понимать интересы бедняков… которые горят в красном огне и строят новое дело. <…> Он великолепно знает, как наш отец нищенствовал, как семья ходила голодная. <…> По вопросу о семссуде, еще здесь в Ленинграде, мне приходилось в последней сессии ЦИК поговорить с Михаилом Ивановичем Калининым, председателем ЦИК СССР, который объяснил, что с бедняков часть будет сложена, а часть отстрочена. <…> Я вынужден написать в центр как искажают наши законы на местах». Развивая последнее положение далее, Иванов добавил, что «мы уже 11 год существуем и пролетарская диктатура так сильна, а между тем в дальних деревенских уголках все еще имеется некоторое оживление кулацких элементов».

      Ответив своим обличителям сполна, автобиограф перешел к содержанию отвода. «Я прошу РКИ решить в пользу бедняка, мотивы для этого следующие: отец умер в 1926 году, оставил 7 человек семьи. До последнего момента отец нищенствовал. Мы с 17-летним братом студенты (брат на рабфаке)… выделяем на поддержку семьи из последних мизерных стипендий 10–15 рублей, дабы поднять и поддержать хозяйство». Защита строилась не на жалобной просьбе о снисхождении, а на дерзкой контратаке. «Подходя к этому вопросу чисто с политической и экономической стороны нашего отцовского хозяйства, для меня становится непонятным следующие положения: 1. Разве пролетарское государство не издало манифест о льготах беднякам? 2. Разве для нас бедняков не существуют законы Советской власти?

Скачать книгу