Скачать книгу

1966 года, очевидцы описывали смутную тревогу, которую не в силах были разрешить никакие лозунги. Шестнадцатилетнему Р. А. Сагдуллаеву[2] самому «не было страшно», но он чувствовал ощущение страха, царившее в окружающих. Это ощущение, впрочем, довольно скоро развеялось, и жители столь свыклись с постоянными толчками, что даже перестали реагировать на что-либо ниже пяти баллов по шкале Рихтера. Примечательно, что во время землетрясения Сагдуллаев участвовал в съемках на киностудии «Узбекфильм»; пусть сам юноша тогда и заявил, что ничуть не испугался, но все же и он, и его коллеги в дальнейшем всеми силами старались избегать съемок на «Узбекфильме», опасаясь, что павильоны могут обрушиться. Подобные тревоги – обычное дело для того, кто жил в сейсмически чувствительном регионе [Кудайбергенова, Эрметова, Каланов 2008].

      Но даже для тех, кому не довелось лично пострадать от какой-либо катастрофы, всегда сохранялась вероятность так или иначе с ней столкнуться. Ведь всевозможные бедствия фигурировали в популярной культуре, напоминая читателю или зрителю об исторических – а значит, и способных повториться – катастрофах. К примеру, в последней части романа И. А. Ильфа и Е. П. Петрова «Двенадцать стульев», опубликованного в конце двадцатых годов, главные герои оказываются в Ялте во время землетрясения [Ильф, Петров 1961: 369–372]. В экранизации Леонида Гайдая (1971) от землетрясения рушится местный театр. Тема природных катаклизмов не была, конечно, так же популярна, как революционные или героические истории времен Великой Отечественной войны, и тем не менее она всплывала с завидным постоянством. Мысль о несчастье и в самом деле могла в любой момент всплыть в сознании советского гражданина.

      Несмотря на регулярность различных бедствий в Советском Союзе, как крупных, так и менее значительных, исследователи уделяли их изучению не слишком много внимания[3]. Пол Стронски перечисляет подряд страшные землетрясения в Ашхабаде, Ташкенте и трагедию на Чернобыльской АЭС, но лишь для того, чтобы затем вскользь обмолвиться, будто Советы не знали, как обуздать стихию, несмотря на масштабность своих планов. То, каким образом менялась с течением времени реакция на это государства, явно не представляет для него существенного интереса [Stronski 2010]. А ведь подобного рода бедствия открывают широкий простор для пытливого исследователя; не стоит использовать их лишь в качестве предлога для того, чтобы лишний раз рассказать о советских неудачах. На протяжении по крайней мере двух десятилетий в немецкоязычной и франкоязычной историографии катастрофы изучались в самых разных контекстах, но даже в этих работах советским бедствиям внимания уделено не было[4]. Особняком здесь стоит чернобыльская катастрофа, однако же и ее изучали изолированно и зачастую лишь в аспекте той или иной научной дисциплины. Таким образом, целью нижеследующего повествования является открыть для читателей новый эмпирический пейзаж и попытаться

Скачать книгу


<p>2</p>

Позже он сыграет Ромео в ленте «В бой идут одни “старики”». – Примеч. пер.

<p>3</p>

Джеймс Оберг составил каталог различных катастроф, не помещая их, однако, в сопутствующий социокультурный контекст. См. [Oberg 1988].

<p>4</p>

См. следующие работы на французском и немецком языках: [Beck 1986; Waldherr 1997; Schmidt 1999; Quenet 2005; Acot 2006; Beck 2007; Briese, Günther 2009; Walter 2010; Utz 2013]. Исключение составляют работы о землетрясении в Армении Марка Эли [Elie 2013] и Дональда и Лорны Миллер [Miller D., Miller L. 2003: 14].