Скачать книгу

корнеисследованиях русского языка[194]. Но Шишков не оставил по себе прямых наследников своего имени, и вот никто не думает восклицать против всех этих фактов, приводимых Аксаковым, хотя непреложность таких фактов, ежели бы для нас слово Аксакова не было священно, доказывать ни автор, ежели он был жив, ни живущие между нами и поныне достойные его и всею Россиею уважаемые сыновья[195] положительно никак бы не могли, потому что факты эти, как и те, [какие] приводят все почти ретроспективисты, какие привожу и я в моих давнишних воспоминаниях, исключительно основаны на памяти того, кто их положил на бумагу; но, конечно, могут быть или подтверждаемы, или отвергаемы современниками описываемой эпохи, ежели современники эти имели, при их положении в свете, ту же возможность, как и автор, знать те же подробности и те же обстоятельства, ежели не больше, то не меньше его.

      Не имея вовсе претензии мало-мальски приравнивать себя к кому бы то ни было из известных ретроспективистов, не могу, однако, не сказать, что ежели бы и я в моих «Воспоминаниях Петербургского старожила В. П. Б.» говорил только о таких общественных русских деятелях, как, например, упомянутый выше давным-давно уже покойный министр народного просвещения и президент Российской академии[196] А. С. Шишков или хотя бы даже фельдмаршал граф Дибич, и говорил бы о них столько же или и больше нелестного их памяти, как то сделали и такие знаменательные и полного уважения достойные писатели, каковы Давыдов и Аксаков, – мои «Воспоминания», конечно, не были бы приняты за мишень для нахальных нападений и холостых вонючих выстрелов, пускаемых из строя фельетонной и мелкотравчатой нашей прессы. Уверенность эта основывается на том обстоятельстве, что, пока я повествовал о таких забавно-безвредных личностях, оставивших, впрочем, по себе самую карикатурную и гротескную память, как, например, добрейший, но уморительнейший горе-пиита граф Д. И. Хвостов[197], нанимавший специальных пациентов для терпеливого выслушивания его виршей, никто не накидывался на меня, а, напротив, вся журналистика изволила очень любезно отзываться о моих ретроспективностях, находя их «интересными», «оживленными», «образными» и наполняя выписками из моих статей столбцы своих фельетонных этажей. Но, оставив журналистов и литераторов, я дерзнул рассказать во всеуслышание то, чему за 40 лет пред сим был очевидцем в домашнем быту весьма недавнего еще высокого сановника, Д. Г. Бибикова[198], имевшего, впрочем, конечно, немало государственных достоинств и заслуг, справедливо считающихся блестящими. Я, как ретроспективист, еще позволил себе припомнить в это же время то, что знал и помнил далеко не предосудительного, а только характерно-типичного о знаменитом у нас государственном муже, графе Е. Ф. Канкрине[199]. Затем, и это всего более разгневало современников, я поднял смелою рукою завесу, скрывавшую столь много лет шарлатанства и правительственно-административные фокус-покусы гениального

Скачать книгу


<p>194</p>

А. С. Шишков считал, что «под именем языка разумеют корни слов и ветви от них произошедшие. <…> Происхождение слов подобно дереву; ибо как возникающее от корня младое дерево пускает от себя различные ветви, и от высоты возносится в высоту, и от силы преходит в силу, так и первоначальное слово сперва означает одно какое-нибудь главное понятие, а потом проистекают и утверждаются от оного многие другие» (Шишков А. С. Прибавление к сочинению, называемому «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», или Собрание критик, изданных на сию книгу с примечаниями на оные. СПб., 1813. С. 33–34). О языковедческих взглядах А. С. Шишкова см.: Камчатнов А. М. Русский древослов Александра Шишкова: Лингвистическое наследие А. С. Шишкова в научном и культурном контексте эпохи. СПб., 2018.

<p>195</p>

Имеются в виду оренбургский (1862–1865), уфимский (1865–1867) и самарский (1867–1872) губернатор Григорий Степанович Аксаков и писатель, публицист и издатель Иван Степанович Аксаков.

<p>196</p>

Российская академия была основана в 1783 г. для создания словаря русского языка и его грамматики, содействия развитию отечественной литературы. В 1841 г. вошла в состав Петербургской академии наук в качестве Второго отделения (позднее Отделение русского языка и словесности).

<p>197</p>

См. очерк 1871 г. «Мое знакомство с Воейковым в 1830 году и его пятничные литературные собрания», включенный в настоящий сборник.

<p>198</p>

См. в настоящем издании с. 466–469 1-го тома.

<p>199</p>

См. в настоящем издании с. 322–324 1-го тома.