LITMIR.BIZ

«В пищевой промышленности известен под названием грушевой эссенции. В высокой концентрации оказывает вредное действие на центральную нервную систему… относится к малоопасным веществам (Класс опасности 4)… Обладает наркотическим, слабым общетоксичным действием на организм человека при пероральном применении. ЛД50 для мелких животных (крыс, мышей) – 7,5 г/кг… в больших концентрациях раздражает слизистые оболочки кожи и глаз… ПДК в воздухе 100 мг/м³».

В.Ч.: ужас! Я помню и общество трезвости, и их симпатичный особнячок, и слухи, что руководство, и люди приближенные к нему, за казенный счет ездили в недурные турпоездки под предлогом обмена опытом, но в СГУ как-то бог миловал: никого туда не загоняли: считалось что ли, что преподаватели – люди непьющие? (хотя алкоголики среди преподавателей мехмата бывали, причем из самых талантливых) Но студенты? Вообще, как-то и насчет колхозов у нас было помягче, не до такой степени абсурда, как ты описывал. Я-то воображал, что работников оборонных предприятий оберегали от избыточного партийно-советского идиотизма. Так ты вообще не пьешь? В смысле не смакуешь сухое вино или коньяк в гомеопатических дозах? Я взял себе за правило выпивать коньяку на ночь – считается что one drink, т. е. 40 г благотворно действует на сердце и продлевает жизнь, но мне хватает половины дозы, причем ещё то и дело забываю достать бутылку. В летнюю жару заменяю половиной стакана красного сухого – и тоже вечно оно у меня в холодильнике начинает прокисать, т. к. о нем забываю: спирт как таковой меня не влечет. Вот если бы так же выкуривать одну сигару на ночь вместо двух пачек самых дешевых сигарет в день! – Я: ну, теперь уж мне поздно раздумывать не эту тему. Всё равно по поводу печени запретили любой алкоголь, и, как в скобках замечено, включая пиво – видимо, подозревали, что кто-то истолкует так, что любой алкоголь, да, но пиво – разве же алкоголь? Это так, вроде кваса. Может, у меня на самом деле всегда была нездоровая печень, что никак не проявлялось, кроме нелюбви алкоголя? На ту же тему нелюбовь к помидорам, которые в какой-то момент запретили ввиду камней в почках, называемых, кажется, оксалаты. – Он: да есть такие оксалаты и не только в почках. У Саши Камышинцева в детстве находили. – Я: для их отложения хуже всего щавель, там их много, но и в помидорах есть. Но тут на чувствительность организма не спишешь – помидоры я не люблю со времени студенческих колхозов, когда их нужно было собирать, а жрать же хотелось, ну и переел. Плюс в студенческом буфете самым пригодным для питья был томатный сок, остальные прокисшие. Но это уже не в тему воспоминаний о работе. Хм, сомневаюсь, что будет интересно читать, если я напишу о всяких больницах, хотя это может быть достаточно пугающе. – Он: ну что ты, это как раз самый смак! Работы у людей разные, тут люди плохо понимают чужую специфику, а вот любовь и смерть (больница – как её репетиция) – это универсальные вечно актуальные темы. – Я: да темы-то актуальные, но интерес к ним бывает разный, и, такое впечатление, что интерес рассказчика часто превышает интерес слушателя… скажем, есть в МИСиС такой Палисан (я сперва в телефоне написал Палисандр, он ещё и Палисан Андрей), с той же онкологией, что у меня, он, как меня завидит (к счастью, это в прошлом), сразу ко мне устремляется, и, быстро формально спросив как дела у меня, начинает длинно жаловаться, причём подтекст такой, мне кажется, что мне все эти ужасы тоже предстоят, но мне-то лучше, так как только ещё предстоят… бр-р. А когда он узнал, что меня уволили и я хожу уже так, пообщаться, в основном, то сразу стал рассуждать на тему, что надо было заранее ему сказать, он бы помог. В чём я очень сомневаюсь. Скорее, это такой вариант самоутверждения. В общем, я ему сочувствовал, конечно, но, если видел его до того, как он – меня, старался обойти подальше, чтоб он так и не увидел. Так что я на собственном примере убедился: не всякое описание болезней интересно. Хотя, конечно, пример специфический. Но, казалось бы, именно в этом случае должен быть повышенный интерес. Ну, может, надо всё же попробовать… Скажем, на облучение нужно было идти по длинному очень узкому коридору без дверей, с наклоном вниз, вниз, вниз… Я даже как-то заснял на камеру этот проход по зловещему коридору. И я ни разу – так совпало – там никого не встретил. Просто время прохода не очень большое, а время ожидания сеанса и сам сеанс гораздо дольше. Никто не приходил ко времени чужого сеанса. И, в результате не очень определённой длительности сеанса – там у них всякие сбои бывали, то работает, то не работает – окончание в неопределённое время – пока уходишь, следующий давно пришёл. Но это неважно, почему, факт тот, что коридор всегда безлюдный. Притом что вход туда с достаточно посещаемой больничной лестницы, и там в конце комната ожидания, в которой всегда очередь. Получается временное выключение из обычной обстановки – кроме того, что и сам коридор необычен, я таких узких не встречал даже в малогабаритной хрущёбной квартире, да и таких длинных наклонных не помню. Ну ладно, если все прочие темы кончатся, можно попробовать описать больницы. Тоже элемент советской действительности. И постсоветской, впрочем. Они мало изменились, мне кажется.