LITMIR.BIZ

      Боль начинает наплывать

      Опять – тебе назло.

      А ты быстрее за слова,

      Но больше нету слов.

      И ты поймешь: спастись нельзя,

      И боль зальет глаза.

      Ведь ты давно уж все сказал,

      Что надо б тут сказать.

      До вечера, не в унисон толпе,

      Шарахающейся от таких,

      Ходил и мечтал об одной тебе

      И вслух сочинял стихи.

      А город стиснул мечты домами.

      А небо покрыло их серою коркой.

      Но ты… Ты мелькала, вплетаясь в орнамент

      Деревьев, Днепра и Владимирской горки.

      Вот прыгает резвая умница,

      Смеется задорно и громко.

      Но вдруг замолчит, задумается,

      Веселье в комочек скомкав.

      Ты смелая, честная, жгучая.

      Всегда ты горишь в движении.

      Останься навеки Жучею,

      Не будь никогда Евгенией.

      Так в памяти будет: и Днепр, и Труханов,

      И малиноватый весенний закат…

      Как бегали вместе, махали руками,

      Как сердце мое обходила тоска.

      Зачем? Мы ведь вместе. Втроем. За игрою.

      Но вот вечереет. Пора уходить.

      И стало вдруг ясно: нас было не трое,

      А вас было двое. И я был один.

      Ночь. Но луна не укрылась за тучами.

      Поезд несется, безжалостно скор…

      Я на ступеньках под звуки гремучие

      Быстро лечу меж отвесами гор.

      Что мне с того, что купе не со стенками, —

      Много удобств погубила война,

      Мест не найти – обойдемся ступеньками.

      Будет что вспомнить во все времена.

      Ветер! Струями бодрящего холода

      Вялость мою прогоняешь ты прочь.

      Что ж! Печатлейся, голодная молодость, —

      Ветер и горы, ступенька и ночь!

      Это было в Уральских горах

      Иль, вернее, во впадине гор,

      Где река на восьми языках

      С темной ночью ведет разговор.

      Он звучал мне отчетливо так,

      Говорливый, шумливый, немой…

      Когда я проходил там в лаптях,

      В пять утра возвращаясь домой.

      Это юность моя, как река…

      Озаренные шишки вокруг.

      Или в мыслях от пули врага

      Погибающий где-нибудь друг.

      Как из впадины рвалась душа.

      Даль была так доступно жива

      За Миньяром вставала Аша,

      За Ашою Уфа и Москва,

      За Москвою опасность в глаза,

      Там ведь рядом история шла…

      А вокруг только горы в лесах,

      Где в тени земляника росла.

      Да! Леса. Но в рабочих ушах

      Вместо шелеста скрежет стальной.

      Я свободою только дышал

      В пять утра, возвращаясь домой.

      Над станцией бушует снег,

      Слепляющийся теплый снег.

      Он бьет в глаза и как на грех

      Стремится вызвать женский смех,

      Хороший серебристый смех,

      Такой же теплый, как и снег.

      Над станцией бушует снег,

      А в ожидальном зале – смех,

      Мужской, удушливый, сухой,

      С едва подавленной тоской,

      В который отзвук тот прошел,

      Что все равно нехорошо.

      Да! Все нехорошо – и пусть

      Задержит поезд Златоуст,

      И плохо прячется пускай

      За анекдотами тоска.

      Над станцией бушует снег

      И хочет вызвать женский смех.

      О нет! Меня таким не знала ты,

      Он вывернут войной, духовный профиль.

      И верь не верь, предел моей мечты —

      Печеный хлеб да жареный картофель.

      Мне

Скачать книгу