LITMIR.BIZ

      Он был игрушечный, громоздкий, как рояль,

      резиновый и безбородый.

      Он не был ни стозевен, ни лаяй,

      не выделялся краской и породой.

      И братцы сводные, чье имя – баловство,

      миниатюрные фарфоровые гномы,

      определяли странное родство

      как шок и отклонение от нормы.

      Виною были разные отцы.

      О, made in Россия and Европа…

      Убийственные зрели огурцы,

      и в зарослях зловещего укропа

      стоял он – в подмосковной тишине,

      в камзоле, от рассвета до заката —

      он, купленный на память обо мне,

      с бесплатною доставкой из-за МКАДа.

      Я сам, такой же лишний и большой,

      в камзольчике и в шапочке с тесьмою,

      стоял бы и охотно, и с душой,

      между тобой – и тьмою.

      Но между мной – и близкими людьми

      теперь уже лежит такая бездна,

      что даже гномом, пес меня возьми,

      на даче появляться бесполезно.

      Там родственников кучные ряды

      ежевечерне сходятся в беседке,

      там облачные тучные гряды

      оперились, как белые наседки.

      Высоковольтных линий передач

      натянуты опасные качели,

      и призраки под кровлей этих дач

      живут себе, еще не улетели.

      Вся эта космогония проста,

      на кухне уже точатся ножи и

      отрезаны знакомые места —

      и мы теперь чужие.

      К тебе приплыл жених с материка,

      остался, обустроился, обжился.

      А я стою – печаль моя крепка.

      И краски слой сурово обнажился.

      Ручка, ножка, огуречик.

      Плащик, крестик, щитик, мечик.

      Здравствуй, гордый человек,

      ты ведешь неравный бой.

      Ты измучен, изувечен.

      Но ведь скоро будешь вечен.

      Жди, когда наступит вечер,

      а пока что Бог с тобой.