LITMIR.BIZ

      Вечером пошёл дождь. Аля с сожалением посмотрела на свои белоснежные кроссовки. Не надо было их надевать сегодня! Обманчивая апрельская погода. «Только что светит солнце, и вот уже сильный-сильный дождь» – эта фраза прочно засела у неё в мозгу и всегда всплывала в такие дни. Когда-то в детстве они с мамой ездили на электричке за город, и по вагонам обязательно ходили продавцы разной ерунды: журналов, мороженого, кухонных мелочей. Алиным любимчиком был продавец дождевиков. Его громкий хорошо поставленный голос выбивался среди монотонного бубнежа «коллег», а текст врезался в память навеки. Недавно Аля видела дождевики и для обуви тоже, но купить не додумалась. Даже зонтика в столе, за которым можно было бы вернуться в кабинет, не было.

      Она засунула руки поглубже в карманы куртки и, поёжившись, вышла под дождь. Рука нащупала монетку. За весь день Аля ни разу не воспользовалась её волшебством. Отменить весь день ради того, чтоб спасти новые белые кроссовки? Снова познакомиться с Аликом? Или выйти на пять минут позже, чтобы он успел уехать? Прислушаться к совету Ирины Петровны и избежать неодобренной встречи?

      Аля погладила монетку. Если каждый день проживать по два, а то и три раза, это что же выйдет? К тридцати она будет выглядеть на пятьдесят? Или процессы старения при повторном проживании тоже отменяются? На днях увидела первые морщинки и расстроилась. Интересно, нет ли в монетке какого-то волшебного омолаживающего эффекта? Если на ночь приложить её под глаза, сначала под один, потом под второй, не поможет ли это от наметившихся гусиных лапок?

      Задумавшись о неумолимо ускользающей молодости, Аля не заметила, как добежала до остановки. Только в автобусе она сообразила, что ни разу не считала шаги со вчерашнего похода в салон красоты. Хоть эта привычка ей не мешала, она знала, что отсутствие монотонного счёта в голове – хороший признак душевного равновесия. Равновесия, которому не нужны дополнительные подпорки. Человек, с которым всё в порядке, не считает шаги и не перепрыгивает через трещины в асфальте, если ему больше девяти лет. Аля всё про себя знала, но ничего не могла поделать. А если ничего не можешь поделать, принимай то, что есть, и не ной. Не хочешь принимать, делай что-то и всё равно не ной. Как ни крути, ныть нельзя.

      Ныть было запрещено мамой года в два, и о запрете постоянно напоминалось. «Не ной», «Сколько можно ныть», «Я устала от твоего нытья», «Я больше не могу слышать, как ты ноешь» – десятки вариаций, запрещавших Але чувствовать то, что она чувствовала. То есть чувствовать было можно, только молча, подальше от мамы. А Але хотелось быть с мамой, она маму очень долго любила. Поэтому переставала ныть, а заодно делиться с мамой переживаниями, советоваться. На всякий случай.