LITMIR.BIZ

Скачать книгу

      Или это наконец сквозь железобетонные перекрытия заскорузлого здравого смысла пробивается мудрость?

      О, сударь! Да вы начинаете прозревать суть вещей!

      Или это тот самый горький корень учения, плоды от которого ты так долго ждал, но побежал за какой-то дешевой фальшивкой, а они перезрели и опали, и теперь гниют где-то в глуби подсознания, а эта странная твердая узловатая хрень все ищет живительной влаги и уже вылазит боком?

      О, какие же мы слабаки… Неужели, для того, чтобы начать ценить самые простые вещи, надо два с половиной года прожить в концентрационном лагере!?

      Смысл, этот спрятанный от всех нас смысл? Почему он должен быть во всем, до чего мы только можем прикоснуться?

      Почему мы всегда рассчитываем, что лично к нам (да, да, не к кому-нибудь, а к нам!) обязательно должен явится ангел с депешей и торжественно объявить, что мы обязательно должны возлюбить ближнего, убить Гитлера, да и подмести заодно, наконец, у себя в прихожей…

      Зачем, к тому, что само по себе является смыслом, мы пытаемся приклеить еще какие-то ярлыки, понятия, ценности?

      Говорят, Божество через нас с вами познает мир. Познает тщательно, во всех возможных аспектах и проявлениях, без каких-либо исключений. Поэтому всегда будут убийцы и убиенные, всегда будут странные извращенцы, всегда будут бродяги и нищие, и всегда будут самоубийцы. Ничего не попишешь…

      Ну, а что теперь-то? Может быть все уже, наконец, познано?

      И нам теперь можно уже начинать учиться на своих ошибках.

      Учиться и пожирать отходы собственной психической жизнедеятельности?

      10. Мой национальный вопрос. Без всяких или…

      В своей душе я всегда хранил это вечное, невысказанное таки-да…

      Таки-нет

      Одного из моих прадедов звали Мендель. Да-да, именно Мендель. Проблему несколько нивелировал тот факт, что других моих прадедов звали Николай, Федот и Яков соответственно. А также занятное совпадение, состоящее в том, что бабушку мою в паспорте (единственную, кстати, из ее братьев и сестер) записали не как «Менделевна», а как «Менделеевна», что естественным образом перенесло ее от чуждых славянскому уху семитских имен к чему-то родному, напоминавшему о березках и великом русском химике…

      Отделенный двумя поколениями гоев и стеной абсолютного незнания, я, по идее, должен был быть совершенно чужд этой проблеме… Но… Пытливый детский ум не позволил этого сделать.

      Нет, я не находил у бабушки в комодах дрейдлы, меноры или Тору, от начала до конца написанную алеф-бетом. Да даже, если бы и нашел, все равно ничего бы не понял, но… По каким-то еле уловимым сигналам, по изменениям взгляда, жестов, мимики моей бабушки, когда по телевизору говорили про эмиграцию в Израиль или, когда я в окно кричал своему дружку, чтобы «делал все нормально, а не по-еврейски», начало понимания ко мне пришло…