На крыльце под барельефом - Марина Хольмер

Скачать книгу

оздано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Белая школа

      Огромный стадион разделял две школы – белую и нежно-голубую, которые стояли по обе его стороны. Они стояли напротив друг друга, как два бастиона, как два города-государства, готовые ко всему: к взаимовыгодной ли торговле, к затяжной ли вражде, к видимому ли миру, за которым кроются ночные вылазки лазутчиков, проверки финансовых счетов, сбор данных о жизни и недовольстве горожан, спешащих поделиться с чужаками самым сокровенным.

      Если смотреть издалека на это новое слово в местном градостроительстве – на стадион, как озеро, между двумя высокими берегами, – то глаз радовался. Справа возвышалась белая школа, утопающая в кленах и ухоженных цветниках. Задний двор, куда выходил длинный аппендикс спортзала, никогда не источал зловоний помоек или отходов столовой, вылитых небрежной рукой какой-нибудь тети Нюры. Здесь всегда было чисто, опрятно, приятно. Каждая мелочь старалась занять свое правильное, только ей отведенное место, чтобы со временем стать тем, что называют традицией.

      Любой сторонний прохожий, решив срезать путь к недавно возведенным дипломатическим домам или райкому партии, взбирался на правый косогор и тут же подпадал под обаяние царства белой школы с тонким, не осознанным сразу ароматом новых веяний в образовании и стабильности одновременно. Прохожий приостанавливался, пропуская школьников, сбегающих со ступенек высокого крыльца под барельефами трех признанно великих людей. И тогда то ли завистливая, то ли ностальгическая нотка вдруг трогала его немолодое, затвердевшее в рутинных буднях сердце. Как будто детский, маленький пальчик вдруг ущипнул струну арфы, немного, чуть-чуть, легким дуновением нездешнего ветра, игольным уколом взвизгнувшей на высокой ноте тоски… «Что ж, – тут же одернул бы он себя, выйдя из минутного морока и продолжая путь дальше, к райкому, наверное, – время бежит, мое уже почти убежало. – Прохожий бы обернулся в этот момент и оглядел празднично белое здание с другого ракурса, отрытого, анфасного, симметричного, – А у них – счастливая жизнь, свободная, полная „открытий чудных“… Теперь это их время – 70-е, которые уже тоже понемногу катятся к концу».

      Все дороги оставались внизу – и проезжие, и пешеходный бульвар посередине. Наверх, на косогор, дети чаще всего поднимались сами, оставляя сопровождение внизу и шипя «иди, иди, дальше я сам, что я, маленький, что ли». Малышей провожали бабушки до самых дверей, но входить никто не смел – на высоком крыльце типового пятиэтажного здания под барельефами Ленина, Маркса и Энгельса стояли дежурные. «Сменка? Дневник?» Малыши несли мешки с обувью почти на вытянутых руках, чтобы сразу было видно: вот он, пропуск, который им надо предъявить для начала дня в любимой школе. Дисциплина чувствовалась во всем, начиная от царственных колонн и суровых барельефных профилей и заканчивая серьезными, исполненными собственной значимости дежурными.

      Школа была похожа на город-государство не только снаружи, со стороны стадиона, но и внутри – здесь были свои правила. Мало кто позволял себе сомнения в сложившемся порядке вещей и требований. Границы были четко определены.

      Слухи о вызове в кабинет директора за проступки не всегда отличались логикой, но, возможно, именно тем и были хороши, становясь частью школьного фольклора: «Ой, не знаю, не спрашивай за что! Его поймали на пожарной лестнице на переменке! Он алгебру списывал! Ну, не знаю, как он мог, сидя на пожарной лестнице, еще и алгебру списывать, но списывал ведь! Его как раз в окно и засекли. Прямо вот сама математичка посмотрела и засекла. Родителей вызывали. Сначала его к директору, потом и их туда же пригласили… И не говори, ужас, ужас! Отчислят из школы как пить дать! Да неважно, что отец генерал. – Как это неважно? – Ну ладно, пусть не отчислят, но… Но кошмар-то какой!»

      Истории из жизни «англичан» ходили, обрастая легендарными подробностями, среди учеников и светло-голубой школы. Она – абсолютно идентичная, с такими же барельефами – все же менее монументально возвышалась на другом берегу стадиона. Делить один, пусть даже огромный, стадион двумя школами – это вечный источник конфликтов, зависти, обмена информацией и ужасами. «Эй вы, англичане! Бегите быстрее! Мы вас все равно сделаем на соревнованиях! У вас все силы ушли в головы! А мозгов не прибавилось! Ай лав ю!»

      «Англичане», как явствует из прозвища, начинали изучать английский со второго класса и были, по мнению соперников из светло-голубых пенатов, зазнайками и маменькиными сынками. Правда, дружеские спортивные встречи на стадионе или не совсем дружеские после уроков на общем бульваре это подтверждали далеко не часто. Но молва на то и молва, чтобы обрастать, как деревья весной лопнувшими почками, удивительными и не всегда реальными кружевами историй.

      Статус спецшколы (специализированная школа с углубленным изучением иностранного языка) позволял проводить вступительные экзамены и, главное, – ставить перед родителями важный вопрос ребром, вернее, двумя обоюдоострыми ребрами. Первое ребро, ребро Адама, зиждилось на готовности родителей следовать вместе с чадом усиленной английским языком

Скачать книгу