LITMIR.BIZ

      Под дивный аромат кофейного напитка

      с утра задобрю лёгкие табачным я дымком,

      и жизнь по буеракам, как новая кибитка,

      покатит, полетит стремглав и с огоньком.

      Люблю я этот час, блаженную минуту,

      о сладостный момент, подаренный судьбой,

      тобой живу, дышу, подобен ты салюту

      средь беспросветных будней

      в бескрайней мгле ночной.

      Тобой живу, дышу, с тобой я возрождаюсь,

      с тебя я начинаю каждый божий день,

      а коли нет тебя, тогда я увядаю,

      хожу чернее тучи

      и превращаюсь в тень.

      Под дивный аромат кофейного напитка

      с утра задобрю лёгкие табачным я дымком,

      и жизнь по буеракам, как новая кибитка,

      покатит, полетит стремглав и с огоньком.

      Предвосхищён! Рукоплещу!

      Кокетку мысль я в гости жду:

      «А ну-ка, милая моя,

      изволь прийти, уж будь добра!

      Изволь прийти, не поленись!

      Уйти-сбежать не торопись!

      Довольно шастать где-то там,

      Заждался я тебя, мадам!

      Заждался, светлая моя!

      Томлюсь в тоске я без тебя!

      Прошу, явись и осени,

      в визите уж не откажи!»

      Предвосхищён! Рукоплещу!

      Кокетку мысль я в гости жду:

      «А ну-ка, милая моя,

      изволь прийти, уж будь добра!»

      Дам голову на отсеченье,

      что жить по совести верней

      и к свету белому стремленье

      любого злата всё ж ценней!

      Ценней, ценней! Ну что ты, скряга?!

      Глазёнки пялишь, ручки трёшь…

      Мне жаль тебя всё ж, бедолага,

      душе твоей цена лишь грош…

      Кривишь ты ею днём и ночью

      да словом хитростным живёшь,

      покрылась уж она вся смолью,

      и к свету больше не вернёшь…

      Дам голову на отсеченье,

      что жить по совести верней

      и к свету белому стремленье

      любого злата всё ж ценней!

      Усердно спину гнёт трудяга,

      с нуждой извечный бой ведёт,

      и хоть рукаст наш работяга,

      но только всё же в долг живёт.

      Живёт он в долг и не нахрапом,

      не ропщет, не клянёт судьбы,

      порой ругнётся, правда, матом

      и пашет дальше за гроши.

      И пашет днём, и пашет ночью,

      всю жизнь, с рассвета до зари,

      чтобы увидеть свет воочию

      могло семейство без тоски.

      Чтоб без тоски, с любовью, сыто,

      чтоб без стыда и без возни,

      куёт наш дока кровью, потом

      заветно-кровные гроши.

      Усердно спину гнёт трудяга,

      с нуждой извечный бой ведёт,

      и хоть рукаст наш работяга,

      но только всё же в долг живёт.