ТОП просматриваемых книг сайта:
.
Читать онлайн.
– Пошел ты в ж… со своим резервом, мусорюга! – Хата дрогнула от хохота. Но, решив не дожидаться атаки гоблинов, Бубен в последний момент тряхнул Севу. Тот подпрыгнул, ударившись головой о верхний шконарь, выдернул беруши и поскакал к тормозам выяснять причину трехэтажного гнева вертухая…
То были истории моих сокамерников, в которых тюрьма окрашивалась в новые, пока непонятные мне цвета.
Ощущения от происходящего в первую неделю на тюрьме очень разные, яркие, но в большинстве своем смутные и тягостные. Здесь это называют «гонкой». «Гоняют» все, кто постоянно, кто периодически. Неимоверно трудно смириться с мыслью, что тюремная реальность отныне данность, которой не избежать, что жизнь резко и безвозвратно сменила русло, течение по которому не остановит ни одна плотина. Гулкой болью бьет по вискам звук топора в саду, который ты сажал, лелеял, сберегал. Все, чем дорожил, что наполняло радостью и смыслом твое существование – теперь безжалостно рубится и выкорчевывается, оставляя в сердце пустырь и пепелище. Словно «Вишневый сад», только без антрактов, оваций, театральной бутафории. От тоски рецепта нет, тоска – самый суровый приговор, который ты выносишь себе сам по требованию судьбы. Как спастись? Мысленно отречься от свободы, определить, что хорошего может дать тебе тюрьма, и постараться не вспоминать, что она отнимает. Во что бы то ни стало сохранить нервы и здоровье.
Но над чем плачут в одиночестве, хором – смеются. Арестантское житье – горькое веселье. Стадный цинизм оказывается очень даже полезным и действенным в борьбе с индивидуальным тюремным психозом.
В первую ночь в новой обстановке я заснул быстро под телевизор и густой табачный смог. Часа через четыре проснулся от холода. Натянул на себя все, что было – куртку, шапку, перчатки и снова провалился в сон. Ровно в семь утра разбудил треск накаляющихся галогенок – подъем! Чтобы не загреметь в карцер, надо заправить шконку и одеться, хотя и так все спали в одежде. Еще немного погодя брякнула кормушка.
– Завтрак! – раздался неприятный женский голос.
– Не будем! – сквозь дремоту крикнул Бубен вслед захлопывающемуся окошку. Минут через двадцать, словно передернутый затвор, громко лязгнул металл.
– Что это? – вздрогнув, поинтересовался я.
– Тормоза разморозили, – не вдаваясь в детали, пояснил Алтын. – Сейчас проверка придет.
Пока выходили на середину камеры, дверь открылась, и порог переступил плешивый, низкорослый, с отвислым мамоном капитан, за которым толпились пятеро в камуфляже.
– Доброе утро! – Офицер огляделся по сторонам.
– В камере пятеро человек. Все в порядке, – бойко доложил самый молодой.
– Вопросы есть? – продолжил капитан. Хата лениво мотнула головами.
– Тогда по распорядку. – Служивый забрал стопку заявлений и вышел из камеры.
Хата ожила. Поставили чайник. Вся кухонная утварь, за исключением чайника да еще положняковой алюминиевой посуды – миски, ложки, кружки – пластиковая: терка, дуршлаг, разделочная доска, плошки,