Перемена погоды - Алёшка Емельянов

Скачать книгу

упакован в железные стенки,

      в металл без огранки, обшивки и проб,

      который обжал нежурчащие венки.

      От Родины памятник – цинковый гроб.

      Шлюшатина

      Уста проститутки, как алые слизни.

      Измятые космы, как сено в буран.

      Они придают только факт дешевизны,

      какую захочет лишь драный баран.

      Понурые глазки, ленивые жесты.

      Нательные тряпки, как дачный халат.

      Не важны ей судьбы, задверные вести.

      Внутри неё яма, беспутство и ад.

      Над плотью бессильны укоры, вериги.

      Моральные скрепы разжаты давно.

      Опорой столу – все уставы и книги.

      Рассвет её вновь причащает вином.

      Широкие взгляды её к окруженью

      видны из-за щёлок опухших очей,

      что в долгом похмелье, бездумном блужденьи.

      Мадам восседает без дел и речей.

      Потасканный образ тупой потаскухи,

      украшенной синими бланшами, хной.

      И к ней подлетают барыги и мухи,

      учуяв доступность, родной перегной.

      Деваха какого-то затхлого сорта,

      табачно, гашишно и винно смердит.

      Наверное, были десятки абортов

      и парочка выбл*дков дома сидит…

      Она из сиротского дома, приюта?

      Иль как к ней относится выведший род?

      Пожалуй, останусь в бордельной каюте,

      ведь всё же я хуже, чем весь этот сброд…

      Бандюган

      Худая поганка с больным залипаньем,

      высоко-горбатая, будто бы столб,

      мозолит моё золотое вниманье,

      что ценно на сотни каратов и проб.

      Он в тёртых штанинах посмертного цвета,

      в кольчужной накидке из шерсти густой

      взирает на город в последствиях лета

      и чешет щетину – чудной сухостой.

      Пронырливый вид и хитрющие очи,

      и лисий, шакалий иль волчий оскал,

      что дурь и опасность окраине прочат,

      создав содрогание жил и накал.

      Суставы-шарниры дурных механизмов,

      готовых к боксёрству, погоне, броску,

      давно характерны сему организму,

      подвластному борзо-дурному виску.

      Горчичные пальцы в табачных ожогах,

      а выше узоры размытых чернил,

      шныряют в рисунках молчащего Бога,

      что синью подплечно, нагрудно застыл.

      Заядлая дурость, тюремные нравы.

      Осанка, как срущий, сутулый кобель.

      Смотря на вечерние, мирные главы,

      двуглазьем хмельным ищет слабую цель…

      Флегматичка

      В тебе вековые страданья,

      шипы сильно колющих роз,

      мозоли и сыпь от стираний

      текущих, безрадостных слёз.

      Укрылась бронёй из цинизма

      и старческих, твёрдых одежд

      от

Скачать книгу